Кладу ладонь на матовую поверхность двери и ступаю на порог огромной кухни, где можно заблудиться среди рабочих столов, плит и холодильников. Он руководит этой кухней? Насколько сильно я не знаю его, и знаю ли хоть что-нибудь? Джейк – шеф, и сейчас для меня настоящая загадка, как его слышат в самых отдаленных уголках кухни, хотя, интуиция подсказывает, что каждый тут знает свою работу от и до. Чаще всего мне тоже не нужно объяснять, ребята знают задачи.
Мои ноги замирают у края длинного серебристого стола, который сейчас идеально чист, но ещё недавно на его поверхности наверняка творился хаос. Вся кухня сияет чистотой, и единственная живая душа на ней – Джейк. Он смотрит в ежедневник, пока рядом с ним что-то булькает в кастрюле. Мне нравится видеть его сосредоточенным и волевым, а именно таким он бывает на кухне. Знаю, тут он становится шефом и начальником, в то время как выходя за порог, становится придурком. Признаюсь, я люблю каждую сторону его личности, даже такую дурную.
Он бросает быстрый взгляд на плиту и снова нацеливает его на листе, в котором что-то записывает. Парень расставляет ладони по поверхности стола и поворачивает голову в мою сторону, словно знает о моём приходе, хоть я не издала и звука.
– Как прошла встреча? – интересуется он, из-за чего становится не по себе, ведь я моментально распознаю холод в его голосе.
– Я знаю…
– А я – нет.
– Джейк… – тихо говорю, сделав шаг ближе.
– Всё настолько затянулось, что ты не имела свободной минуты на то, чтобы взять телефон и написать?
– А что бы я сказала?
– Правду.
– Ты тоже не звонил.
– А должен был? Ты любишь держать меня за идиота, иногда я согласен, но последнее время уже нет. Мне было интересно, придёшь ли ты или это снова должен сделать я. Ничего личного, Ребекка, по-моему, ты уже в курсе, что я могу извиниться, но только если считаю себя виноватым. Сейчас я чист.
– Мне было необходимо побыть одной, чтобы понять.
– Чтобы понять, что?
– Что ты был прав.
– Например?
Всё накатывается волной, я говорю то, о чём минуту назад ещё даже не думала.
– Это не просто секс, именно поэтому я ушла, потому что всё зашло далеко. Должно было быть раз или два, но стало ежедневным. Изначально ничего не было, кроме адреналина и желания, а потом всё вдруг начало перерастать в то, что я или ты останемся на ночь, в твоей квартире или моей, у меня даже есть твоя зубная щётка, которой быть не должно. Ты знаешь мой цикл, я знаю, когда к тебе подходить не стоит, чувствую твоё настроение. Я даже знаю, что мясу ты предпочтешь рыбу, между шоколадным и ванильным мокко выберешь шоколадный, а пасту будешь есть ложкой, а не вилкой. Будешь бурчать, что это неудобно, но не возьмёшь вилку. Думаешь, меня не пугает, что я узнаю тебя? Думаешь, это не страшно, когда знаю твои слабые зоны? Ты предпочитаешь быть сверху, но становишься сам не свой, когда сверху я. Тебя сводит с ума одна мысль, что я опущусь перед тобой на колени и сделаю минет, но ты не просишь, а если и делаешь это, то только шутя. Хочешь, чтобы я смотрела в твои глаза, чтобы видеть тебя, но я и так вижу только тебя, когда их закрываю. Идя на это, я думала, что всё будет временно. Мы никогда не станем друг для друга кем-то и чем-то большим, это будет длиться, пока не появится кто-то новый. А я…
Сжимаю кулаки и выдыхаю последнее:
– Я не хочу, чтобы появлялся кто-то новый. Я хочу только тебя.
– И всё? Секса уже недостаточно, Ребекка.
– Да, недостаточно. Я напугалась, и чтобы не говорить того, в чём не уверенна, предпочла избегать тебя.
– И как?
– Не сработало. Невозможно избежать мысли.
Он вновь заглядывает в кастрюлю и поправляет рукава кителя, закатывая их до локтя. Это уже сводит с ума меня. Неважно: китель, водолазка, рубашка, когда он делает это, у меня как никогда начинает работать слюноотделение в интенсивном режиме. Он выглядит невероятно сексуально и по-бунтарски ошеломительно. У него прекрасные руки, по которым ползут вены и по которым я люблю водить пальцами, неосознанно запоминая каждую линию. Он не задумывается над тем, что надеть, и каким-то чудом образ и одежда начинают играть совершенно иначе. Есть вещи, которые легко может испортить другой, стоит натянуть на себя, но не Джейк: он лишь подчёркивает каждую деталь.
– Ты что-нибудь скажешь?
Парень стучит колпачком ручки по ежедневнику, и я подавляю улыбку, ведь именно он был тот, кто говорил об инновациях, но сейчас стоит передо мной с ежедневником и шариковой ручкой. Всё легко может поменяться, даже такая мелочь.
Он возвращает взгляд ко мне и выгибает бровь.
– Минуту назад ты не улыбалась.
– Минуту назад я не думала о том, что именно ты говорил мне про планшет.
– Планшет?
– Про двадцать первый век, где удобно пользоваться техникой, а не записывать в ежедневнике.
– Я на кухне, тут подобная фишка не работает. Я пользуюсь всеми подручными вариантами.
Он берётся за нож и начинает быстро шинковать овощи, за чем внимательно слежу. Господи, начинает саднить в горле, потому что ловлю себя на мысли, что переживаю за его пальцы, которые легко могут отлететь благодаря скорости и острию ножа.
– Почему ты это делаешь?
Нож в его руках застывает. Джейк поднимает голову и встречается с моим взглядом. Он почему-то понимает вопрос, хотя я не задала точный. Джейк либо умело читает меня, либо обладает особой проницательностью абсолютно ко всем, иначе как он может найти подход при этом, не желая быть милым. Ему даётся всё слишком просто.
– Потому что я не хочу, чтобы это было «всего лишь сексом».
– С каких пор?
– С недавних пор. Ты нужна мне, но он больше не на первом месте.
– И что на первом?
– Ты.
– В чём разница?
– В том, что я хочу видеть тебя не на время, после которого мы разойдёмся, как будто ничего не было. Я хочу, чтобы мы просыпались вместе.
– Такое тоже происходит.
– Всегда, Ребекка. Засыпали и просыпались вместе, неважно, было что-то или нет.
– Скажи прямо, чего ты хочешь.
Джейк откладывает нож в сторону и вновь расставляет ладони по поверхности стола. Его глаза упираются в мои, из-за чего становится не по себе. Мне не нравится это чувство. Он смотрит на меня так, словно ответ должна дать я, и это ощущение уязвимости, будто даю его взглядом, не приносит никакой радости.
– Ты знаешь, чего хочу.
– Ты не можешь быть придурком дальше?
– Тебе так удобно?
– Да.
– Нет, не могу.
– Зачем всё усложнять и менять, если хорошо так?
