– Ты уже что-то насобирал?
– Ангус «Лаки» Райан давно в разработке полиции. Он отклонился от курса этой банды, начав втихую заниматься живым товаром. Связался с другими преступниками и поставлял девочек на восток.
– Каких девочек?
– Уверен, что хочешь это знать? ― Я молчу, пытаясь самому себе для начала ответить на его вопрос. ― Хороших девочек, Финн. Всех, кого может поймать. Всех, кто не под присмотром. Очень. Молодых. Девочек.
– Стоп. Не хочу знать.
– Я тоже так подумал.
– И почему его до сих пор не закрыли?
– Ты думаешь, ему просто так дали кличку «Счастливчик»? (lucky с англ. «счастливчик». ― прим. авт.)
– Ладно. Давай прервем его счастливую жизнь. Жду материалы.
Спустя пятнадцать минут я листаю в ноутбуке полное досье на Райана. Все подробности, не хватает только информации о том, сколько раз в день он испражняется. Внимательно просматриваю каждую страницу, а в голове уже складывается план. Шуршат мои шестеренки, бешено вращаясь, и складывая для меня план. Идеальный вариант подловить Райана ― когда он у любовницы. Она живет в высотке и у нее панорамные окна. Ее дом стоит напротив такого же точно. Осталось только выяснить, из каких квартир окна выходят на ее, и найти способ попасть туда в правильный момент.
Я рассматриваю карту района, когда слышу, как грохочет дверь подвала. Подскакиваю и бегу на звук.
– Финн! Финн, пожалуйста, открой! Финн, умоляю, выпусти меня! ― звучит оттуда истеричный крик.
Я резко отодвигаю щеколду и распахиваю дверь. Мишель тут же вылетает и врезается в меня на полном ходу. Она вжимается в мое тело и сгребает в охапку мою футболку. Всхлипывает, уткнувшись лицом мне в плечо, и мне ничего не остается, как обнять ее. Нос сам тянется к волосам, и я вдыхаю такой нежный запах. Мы несколько минут стоим так, пока ее не перестает трясти. Я поглаживаю ее спину и тихо шепчу на ухо:
– Ш-ш-ш, все хорошо. Тихо, девочка, все в порядке.
– Ты… не ушел, ― сквозь всхлипы.
– Нет, я здесь, маленькая. Тише. Ну, что случилось?
Я поднимаю ее заплаканное лицо и смотрю на покрасневший кончик носа, распухшие от слез глаза и мягкие губы. Нежно вытираю большими пальцами слезы со щек. У меня даже скулы сводит от желания, и мышцы во всем теле вибрируют. А в голове стучит: «Моя».
– Мне приснилось… ― всхлипывает она. ― Приснилось, что они пришли за тобой. Что убили тебя, а я осталась в подвале одна. И что они ушли и бросили меня там. И я понимаю, что никогда оттуда не выберусь.
Ну вот, нам не хватало только клаустрофобии.
– Пожалуйста, Финн, можно мне хотя бы на пять минут выйти оттуда и побыть наверху? Пожалуйста, я умоляю тебя, не заставляй меня сейчас снова туда спускаться. Я не… не выдержу.
Я медленно киваю, вытирая новую порцию слез.
– Тише. Я рядом.
Не могу сдержаться, и снова прижимаю ее к себе. Она несмело обвивает руками мою талию, а потом сжимает руками сильнее, и по мне прокатывает волна какого-то нереального блаженства. И пускай сейчас она обнимает только потому что ей страшно, мне пока этого достаточно. Я просто хочу ощущать на себе ее руки. Хоть где-нибудь.
Я подхватываю ее на руки и несу в гостиную.
– Куда? ― испуганно спрашивает она.
– Пойдем, нагрею тебе молоко с медом.
– Я могу идти сама.
– Пол холодный, а ты босиком. Не брыкайся, Мишель, я могу тебя выронить.
– Ты не выронишь, ― негромко произносит она и кладет голову мне на плечо.
Я улыбаюсь.
– Не выроню.
Укладываю ее на диван, прикрывая голые ноги пледом, а сам иду на кухню, чтобы нагреть молоко.
– Корицу добавить?
– Да, спасибо.
Когда вхожу в гостиную, она уже уютно скрутилась под пледом и включила телевизор. Я хмыкаю, когда вижу снова канал о животных. Протягиваю ей чашку и она, сев, жадно отпивает.
– А печенья нет? ― спрашивает, а потом слегка краснеет. Ох, этот румянец что-то такое творит со мной. И ведь не девственница уже, и не восемнадцать давно, а все равно не утратила этого свойства ― краснеть по каждому поводу.
– Есть, ― отвечаю и приношу ей печенье с шоколадной крошкой.
– Прости за наглость, ― тихо говорит она. ― Спасибо.
Мишель берет с тарелки печенье и смачивает его в молоке, а потом засовывает в рот размокшей частью. А мне хочется выть и рычать одновременно. Выхожу на кухню, залпом выпиваю стакан воды, нервно барабаня пальцами по столешнице, и возвращаюсь в гостиную. Сажусь рядом и убавляю звук, а Мишель поворачивается ко мне лицом и с интересом рассматривает. В полумраке гостиной только одна половина ее лица четко видна, вторая же остается в тени. Но даже так я могу увидеть, что она настроена внимательно слушать меня.
– Мишель, я хочу, чтобы ты осознала всю степень опасности побега. Я понимаю, что тебе невыносимо все время находиться взаперти, но я не могу тебя отпустить. Я сойду с ума, зная, что ты где-то там бродишь без защиты. Если они поймают тебя ― а они поймают, это дело времени, ― то обязательно нанесут вред. И хорошо, если это будет быстрая смерть. Но в банде к женщинам немного другое отношение, знаешь ли. ― Мне вспоминаются слова Адриана о деятельности Райана и хороших девочках, и меня передергивает. ― Ты больше не будешь жить в подвале, но и из дома ты выйти не можешь. Максимум, который я могу тебе позволить, ― это выйти вместе со мной кормить собак утром и вечером.
– Они меня загрызут.
– Они привыкнут к тебе, если ты будешь со мной и будешь помогать их кормить.
– Это питбули, Финн.
– Я в курсе, ― усмехаюсь.
– Давно они у тебя?
– Лет пять уже.
– Так они и раньше были? До…
Киваю.
– Да. Эти собаки со мной давно. Я забрал их из приюта.
– Из приюта? ― она оживилась и улыбается. ― Ты серьезно? Суровый…
– Только не начинай, ― резко осаживаю я. ― У меня же не болонки.
Мишель смеется, а я залипаю на ее смехе. Он как будто проникает мне под кожу.
– А я бы посмотрела на болонок, которых ты воспитываешь. Нет, дрессируешь. Суровым таким тоном, знаешь?
Она откидывает голову назад и теперь смеется громче, а по моей коже прокатываются волны удовольствия от этого звука. Я даю ей спокойно забавляться, понимая, насколько тяжело ей было все эти дни взаперти. И даже моя компания не могла скрасить ее заточения.
– Все? ― спрашиваю, когда она вытирает слезы из уголков глаз и восстанавливает дыхание. ― А теперь серьезно, Мишель. Нам грозит опасность.
