Миша наконец поворачивается ко мне и лукаво улыбается. Сгребает в охапку и целует в кончик носа.
– Ну так в кого ты там влюбилась, Белочка?
– Ни в кого, – обиженно бурчу я.
– Совсем ни в кого?
– Совсем.
– Ну давай же, признавайся.
– Не буду.
– Уля…
– Отстань. Сказала же, просто фраза.
– Значит, просто фраза, – задумчиво произносит он. – Ну-ну. А мне вот хватит смелости признаться, что я в тебя по уши.
Меня окатывает горячей волной, а вслед за ней бегут мурашки.
– Ты не мог.
– Еще как мог.
– Нет.
– Да. Уль, так тяжело поверить?
– Ну да. Мы знакомы всего ничего.
– Представляешь себе, какое мощное у тебя женское начало, что я уже влюбился?
– Это у тебя мощное кончало.
Миша запрокидывает голову назад и хохочет. Громко, заливисто и так заразительно, что я не сдерживаюсь и смеюсь вместе с ним. Наконец он снова опускает голову и смотрит на меня светящимися глазами.
– Кончало у меня мощное, да. Настолько мощное, что ты не устояла.
– Ой, ты слишком самоуверен.
– Так и есть. – Миша подмигивает. – Но ты все равно должна знать, что ты – моя любимая Белочка.
– Прямо таки любимая.
– Таки да.
Миша наклоняется и утягивает меня в головокружительный поцелуй, от которого все витавшие до этого мысли о сопротивлении рассыпаются в прах.
– Перестань меня возбуждать. – Наконец отрываюсь от его требовательных губ.
– С чего это?
– У меня скоро мозоли там будут.
– Там – это между ног?
– Ну да.
– Откуда им там взяться, Уля? – снова прищурившись, спрашивает Миша. – Или я там не один бываю?
Я резко отрываюсь от него и делаю шаг назад. Дергаю намеревающийся свалиться шарф и резко наматываю вокруг шеи.
– Да пошел ты!
Резко разворачиваюсь, но не успеваю сделать и пары шагов, как взлетаю в воздух, подхваченная за талию.
– Пусти меня, Варвар! – Луплю Мишу по руке, но ему все равно. Толстокожий бегемот. Все ему нипочем! – Пусти сказала! Никуда с тобой не поеду!
– Девушка, может, вызвать полицию? – спрашивает женщина, выходя из соседней машины.
– Эй, мужик, ну-ка отпусти девушку! – рявкает громила немного поодаль, и я выдыхаю. Если бы меня на самом деле хотели обидеть, то неравнодушные люди пришли на помощь. Это внушает уверенность.
– Да! Отпусти! – кричу я, и Миша наконец ослабляет хватку. Расхристанная, я вырываюсь из его объятий и отскакиваю на пару шагов.
– Уля, – зовет он, хмурясь.
– Я же сказал: оставь девочку! – раздается уже ближе ко мне.
– Пошел нахер! Тебя это не касается! – рявкает уже порядком заведенный Миша. – Уля, сядь в машину.
– Я с тобой никуда не поеду, – упрямлюсь уже просто из принципа. Да он же меня почти шлюхой обозвал! Складываю руки на груди и хмуро смотрю на него. – Не знаю, каких девушек ты встречал до этого, и что они позволяли говорить о них, но, задав мне этот вопрос, ты меня оскорбил!
– Ну прости. Я пошутил.
– Засунь себе свои шутки знаешь куда?
– Куда? – цедит он сквозь зубы.
– В карман! – отвечаю таким тоном, что осталось только показать язык, чтобы проявить всю силу своего ребячества.
– Ульяна, мать твою! Сядь в машину!
– Нет!
– Ты сама начала про мозоли!
– Потому что ты сильно грубо тра…
Я резко замолкаю, осознав, что свидетелей нашей перепалки стало больше. Теперь человек шесть наблюдают за нами, и в их числе администратор Маша и мастер депиляции Алина. Вот черт! Я резко разворачиваюсь и, опустив голову, несусь к остановке. Слышу, как Миша окликает меня, а потом предлагает идти к черту. Я показываю ему средний палец, не оборачиваясь, а потом слышу хлопок дверцы машины и визг тормозов на обледеневшем асфальте. Дурак, сейчас так опасно ездить. Но какое мне вообще дело? Он меня шлюхой обозвал! Миша проносится мимо меня, даже не притормозив, и я, поддавшись порыву, показываю ему язык. Дохожу до поворота, трижды поскользнувшись и, как только сворачиваю за дом, врезаюсь в широкую мужскую грудь. В нос тут же ударяет знакомый древесный парфюм, а на плечи ложатся тяжелые руки.
– Повыпендривалась? Молодец. А теперь поехали, – рычит Миша.
– Куда? – спрашиваю дрожащим голосом, глядя в злющие глаза. Невольно оглядываюсь в поисках спасения, но, как назло, людей вокруг нет. Вдалеке у остановки топчутся несколько человек, но в тени здания нас с Мишей практически не видно. И даже если я закричу, меня вряд ли кто-то услышит из-за оживленного движения на проспекте. Снова смотрю на Мишу.
– Уля, не беси меня!
– Да куда ты меня тащишь? – взвизгиваю я, когда Миша начинает волочь меня к машине. Практически за шкирку, как паршивого котенка.
– Сюрприз, блядь, буду показывать! – рявкает он, заталкивая меня в машину.
– Какой? Какой сюрприз? – голос предательски дрожит, выдавая мой страх.
Пристегнув меня, Миша захлопывает дверцу и обходит машину. Занимает водительское место и, заведя мотор, срывается с места. Мы едем по городу, застревая в небольших пробках, но не говорим друг другу ни слова. Я боюсь и злюсь, а он, кажется, вообще в ярости. Его пальцы нервно барабанят по рулю, а мои крепко прижимают сумку к груди. Я не знаю, куда он везет меня, и даже не пытаюсь это выяснить. Позже узнаю.
Когда мы покидаем пределы города, к горлу поднимается паника. Я достаю телефон и быстро печатаю сообщение Оле:
«Мы с Лавровым поругались. Он везет меня за город. Если я умру, не забудьте выбросить творог из холодильника, будет вонять»
Через минуту приходит сообщение от подруги: «Ахахахах, дурында»
И все?! И это, блин, после стольких лет дружбы?! Меня везут убивать и закапывать в ближайшей посадке, а она поржала и назвала меня дурындой?! Теперь я просто обязана умереть, превратиться в призрака и сделать так, чтобы она за одну встречу со мной состарилась, покрылась морщинами и поседела. Ну зараза! Достану ее и с того света.
Мы подъезжаем к большому дому с высокими воротами, из-за которых я слышу собачий лай, как только Миша открывает свое окно. И это не милое тявканье, нет. Это, блин, такой лай, от которого кровь стынет в жилах. Я съеживаюсь на своем месте. Ладно бы просто замочил меня, но вот быть растерзанной собаками – это куда страшнее перспектива. Миша сигналит, и ворота отъезжают в сторону, впуская нас. Мои глаза лезут на лоб, когда я вижу, как машину окружают три здоровенных кане корсо. Мне становится плохо. Я так сильно боюсь собак, что невольно выполняю главное правило при встрече с ними: замереть и не двигаться. Да я гребаный чемпион по игре в каменное изваяние, когда эти животные оказываются рядом со мной! Мой максимум – это болонка, которую я могу погладить. И то только потому, что я верю в то, что она не обгладает мое лицо. А эти монстры вполне способны. Вон как зыркают своими злющими глазищами. И скалятся так, словно я их ужин.
