– Страшно-страшно, – низенький ёрничал, но было видно, что ему и правда страшно. Что ж тогда провоцирует собеседника? Краснолицый говорил ехидным и оскорбительным тоном.
Седой развернулся и поспешил выйти, прихрамывая и опираясь на трость. Когда он проходил мимо нас, я не отрывала глаз от его ног. Во-первых, для хромого он двигался слишком быстро. Во-вторых, мне показались знакомыми его ботинки. В целом как и голос, и внешность. Ладно, разберусь позже. Сейчас главное:
– Ваня, я не дура. – Хотя эта фраза и намекает на обратное.
– А говорила, что Дура.
– Так и ты утверждал, что дурак.
– Но я и правда Дурак.
Справа заржали. Я обернулась. Двое друзей явно смеялись с нас. Только вот разговор они слышать не могли, слишком далеко стояли. Но я на всякий случай закончила препирательства и стала ждать, когда ребята отвлекутся на хозяйственника.
– Слушай, Вань, а что хотел этот седой?
– Почтовую шкатулку. Ему привезли, а выдавать этот ряженый отказывается.
Я оглянулась снова на хозяйственника, что-то выдававшего двум друзьям. И правда, «ряженый». Красный пиджак, желтые штаны.
– Кафтан классный, да только совсем не по нему сшит. – Дурак притопнул носком ботинка и расстроенно прикусил губу.
– Вань, а цветовая гамма тебя не смущает?
– Красиво. Весело. Эх, кафтан такой лучше бы мне отдал.
Наконец настала наша очередь. Двое друзей выходили с улыбками. Один из них окинул меня взглядом, и улыбка у него пропала. Его глаза буквально застряли на мне.
Я постаралась слушать, что говорит хозяйственник, но постоянно оборачивалась из-за ощущения сверления в затылке. Глазеющий прошептал что-то другу и остался ждать. Меня. Никаких сомнений. Взгляд у него выглядел опасным. Я задрожала. Никогда не боялась ни маньяков, ни идиотов, ни сумасшедших. Всегда были те, кто может меня проводить до дома и защитить в случае опасности. Брат и отец сдували пылинки с женской половины нашей семьи. А я тут одна. Из знакомых – один Дурак только. Неосознанно я встала к нему поближе. Ваня непонимающе посмотрел на меня, и я наконец прислушалась к тому, что говорил хозяйственник. Хотя взгляд и не давал достаточно сосредоточиться на этом.
Мне в руки вручили какую-то коробку, а сверху тряпье наложили. Насколько поняла – это форма. Боже, у меня еще и зэковская форма будет. Но это лучше, чем ничего. С учетом того, что меня просили перед отбытием собрать вещи, я думала, мне тут так и ходить в моем чудесном, но таком уже грязном платье.
На выходе мне перекрыл проход ожидавший меня мужчина. Руки у него были пусты, в отличие от моих. Наверно, отдал вещи друзьям. Я не ошиблась – он жестко схватил меня за локоть. Попыталась выдернуть – не выходит. Страх острым комком скрутился во внутренностях. Защититься самой мне не удастся. Во-первых, он мужчина, высокий и крепко сложенный. Скорее всего, качок. Во-вторых, я сама – хрупкая девушка, привыкшая к защите семьи. Защита, точно. Я перевела испуганный взгляд на Ваню и проговорила:
– Помоги.
– Да на раз-два, ведь есть плечо и голова. – Иван взял из моих рук коробку с одеждой и уточнил: – Какая у тебя комната?
– Шестая слева, – ответила, все еще не понимая.
И мой помощник ушел вместе с моими вещами. Плечо и голова, говорил? Вот насчет плеча не сомневаюсь. Мой локоть все еще был в тисках. И даже платье с открытыми плечами не предполагало смягчение хватки одеждой. Больно. С моей чувствительной кожей наверняка останется синяк.
– Сомневаюсь, что ты и правда живешь в этой комнате, инфирма. Даже если это не ошибка и тебе ее выделили, воровке там не место.
Его пальцы сжались сильнее, и я не выдержала – вскрикнула.
– Отпусти, мне больно.
Мужчина выпустил мой локоть и с удивлением посмотрел на мою покрасневшую кожу.
– И правда инфирма.
Эту фразу я уже слышала за спиной, убегая.
Подбегая к комнате, увидела на пороге коробку, оставленную Иваном. Хоть бы занес. Дверь все так же валялась на полу. Подняла коробку и занесла в комнату. Там на диванчике у огромного окна во всю стену сидел седой мужчина. Он прекратил вдыхать аромат из чашки чая и сменил позу на более напряженную. Это тот самый Тилль, что пытался меня разбудить. Седые волосы, резкие черты лица. Только странно, отчего я запомнила и его классические мужские туфли?
– Как ты прошла «дворецкого»?
Я огляделось вокруг – никого кроме нас.
– Вы о своем воображаемом друге? – Я постаралась скрыть то, как мне нравится слышать этот бас.
– Я об охраннике на двери.
– Там никого не было. Может, вы плохо платите охраннику, вот он и сбежал.
Седой поднялся, прошел мимо и подошел к косяку. Пока он водил по тому рукой, я ушла в спальню и перевернула коробку с вещами на кровать. Вряд ли я смогу этого дылду (пусть и худого) вытурить из своей комнаты. А вот меня не вытурит никто. Во-первых, это место комфорта. Если я окунусь в свое ближайшее зэковское будущее – я сойду с ума. Во-вторых, тут охранник. Даже если он воображаемый – это все равно больше, чем ничего. В-третьих, мне понравился этот мужчина. Цепкий взгляд, скупые фразы и жесткие черты лица напоминали помесь моего отца и брата. Я почувствовала себя защищенной. Вряд ли эти ощущения обоснованы, но погружаться в понимание своего одиночества совершенно не хотелось.
И тут меня взяли за плечи и потащили из комнаты. Я не сопротивлялась, хватка была крепкой, и новой боли не хотелось. Меня вывели за сломанную дверь. Когда седой меня отпустил, я тут же заскочила обратно. Мужчина задумался.
– Лучше подыщи себе другое место. Не магически, так физически вход в комнату перекрою.
И он поднял дверь. Легко. Я осмотрелась вокруг, трость осталась лежать на диване у окна. Зачем этот аксессуар вообще тогда ему? Дверь была установлена, и меня снова за плечи потянули к выходу. Достаточно аккуратно, я легко вырвалась. Мужчина закатил глаза.
– Эта комната моя. Полностью. Ты ошиблась дверью. Выбирай себе новое жилье и можешь забрать свои вещи.
Как благородно, «можешь забрать свои вещи». Я увидела, как выглянули из прилегающих комнат. Посмотрела на каменное лицо владельца голоса Тилля, потом налево – там торчали лица безносого и молодого мальчишки (они тут и несовершеннолетних загребают?), а справа два старика с бородой. Хм, а меня же буквально недавно посчитали, получается, любовницей этого седого.
– За что, любимый? Неужели я тебе успела так надоесть? – прокричала громко. На весь коридор.
– Да.
Вот никакого актерского таланта, так и стоит с постной рожей. Значит, получай.
– Но как же иначе? Мне же ты нужен, я понимаю, что седины, и тебе уже сложно. Но я не могла не попытаться, чтобы твое орудие все еще служило этому народу.
