— Тогда мне остается лишь молчать, — покорно согласился Хаген. — Вы сами все сказали, Ваше Высочество.
Ризель с негодованием взглянула на своего почти что убийцу, и от внезапной догадки ей сделалось холодно. Он выглядел старым, но разве может пожилой человек взобраться на высокое дерево и просидеть там долгое время в ожидании, пока она придет? Был всего один способ проверить, справедливо ли ее предположение, и Ризель не собиралась медлить.
Колчан, который она сняла с тела Хагена, пока тот еще был без сознания, перевернулся. Стрелы одна за другой взмыли в воздух и застыли в непосредственной близости от лица того, кто выдавал себя за слугу. Ризель взглянула на них, задумчиво хмурясь. Где-то год назад ей попалась в руки любопытная книга… кто мог знать, что она окажется столь полезной?
— Фаби, подойди-ка сюда! — скомандовала принцесса. — У тебя не скоро появится шанс увидеть такое.
Хаген лежал неподвижно, вжавшись в землю. Стрелы висели в воздухе над его лицом: острия наконечников касались висков, скул, переносицы и подбородка. На самом деле точек было гораздо больше, но она решила выбрать самые важные — и по тому, как изменился его взгляд, поняла: не ошиблась.
— Стоит мне захотеть, и твоя физиономия украсится шестью неглубокими порезами, — сказала Ризель. — Сущий пустяк — заживут, даже шрамов не останется. Только вот сдается мне, ты после этого уже ни на что не будешь годен, Хаген… или на самом деле тебя зовут иначе?
— Имя настоящее, — еле слышно ответил мужчина. — Лучше сразу меня убейте.
Дело приобретало интересный оборот: на ее жизнь покушался не кто-нибудь, а оборотень-пересмешник. Магус. Изгнанник…
— Понимаешь, Фаби, если надрезать мышцы в этих местах, он уже никогда не сможет менять обличье, — сказала она, обращаясь к подруге. — Видишь, как высоко оборотни ценят свой дар? Превыше жизни.
— Выше его мы ценим только честь! — вновь послышался хриплый голос Хагена. — Твой отец лишил нас всего, оставив только месть, поэтому…
— Тише, тише, — мягко перебила Ризель, улыбаясь. — Ты говоришь, как мальчишка. Ну-ка, покажи мне свое настоящее лицо!
Недолго поколебавшись, оборотень закрыл глаза и глубоко вздохнул. Морщины на его лбу и под глазами исчезли первыми — осталась лишь упрямая складка между бровями, — кожа потемнела и натянулась. Принцесса наблюдала за трансформацией затаив дыхание; она не очень-то верила, что пересмешники в самом деле способны изменять обличье. Но вот перед ней живое доказательство сухих книжных слов…
— Восхитительно! — не сдержалась Фаби. Ее можно было понять и простить: лицо Хагена стало совершенно другим, изменились даже форма носа и очертания скул. Чуть резковатые черты смягчила ироничная улыбка, и Ризель на мгновение ощутила легкую растерянность — они догадалась, что пересмешник на самом деле молод, но откуда ей было знать, что он к тому же красив?
Прежними в нем остались только хитрый прищур глаза и… волосы.
— Они такие, — сказал Хаген, проследив за ее взглядом. — Я родился седым.
«Как и я…»
Ризель стоило немалых усилий взять себя в руки.
— Вот что, Хаген. Ты можешь не верить, но Капитан-Император вовсе не опечалился бы, случись со мной что-то нехорошее. Это… трудно объяснить.
Против всех ее ожиданий, пересмешник поверил сразу.
— Но если ты и впрямь хочешь отомстить за свой народ, я могла бы тебе кое-что предложить.
— Я весь внимание, — сказал Хаген. — Только, Ваше Высочество, уберите оружие… — Она выполнила его просьбу с усмешкой. — Я позабыл, что у цапли есть когти…
— …Ваше Высочество?
— Да, Фаби. — Взгляд принцессы был задумчивым и туманным. — Мы идем в наш сад. И никто не помешает мне растить в нем те деревья, которые мне нравятся…
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ПУТЕШЕСТВИЕ НА ЮГ
Две фигуры кружатся, то сближаются, то вновь расходятся. Этот танец необычайно красив и смертельно опасен, но тем, кто за ними наблюдает, так часто приходилось смотреть в лицо Великому шторму, что о смерти они думают в последнюю очередь, а вот жутковатую красоту оценить способны, как никто другой.
Две фигуры кружатся в красноватом свете факелов.
Эти двое хорошо знают свое дело, даже слишком. Поначалу оба веселят толпу, вызывая крики и восхищенные возгласы: их мастерство отточено годами практики, проверено в длинной череде схваток. И лишь потом один из них понимает, что забавы кончились.
Другой это знал с самого начала.
Биться не в полную силу гораздо сложнее, чем обрушиться на противника и сразу сломить его волю, уничтожить. Если приходится скрывать, на что ты способен, то нужно быть готовым ко всему, просчитывать каждый шаг.
Промахнуться.
А потом еще раз.
Пропустить удар — на белой ткани рубашки тотчас расплывется алое пятно, — зашипеть от боли. Оглядеть мутным взглядом собравшихся, сделать вид, что вот-вот потеряешь сознание.
И когда обрадованный противник ринется в атаку, вновь собраться и…
…начать все сначала.
Ты и в этом деле мастер, Кристобаль.
Капитан Крейн, великий притворщик…
Когда Сатто унесли с поля боя живым, но истекающим кровью, капитан «Невесты ветра», тяжело дыша, повернулся к Скодри. Зубастый наблюдал за схваткой с каменным лицом — казалось, старого пирата совершенно не волнует, кто выйдет победителем, — но теперь он смог улыбнуться и кивнул своему… другу? Крейн, взмокший от пота, ослабевший от двух легких ран, улыбнулся в ответ и поклонился.
Этот молчаливый обмен любезностями удивил лишь тех, кто знал о произошедшем три дня назад, но даже они так и не сумели понять, остались ли Крейн и Скодри друзьями.
А спрашивать обоих было бесполезно…
«…и теперь меня из-за этого мучает бессонница».
— Мастер Эрдан, вам тоже не спится? — робко спросил вахтенный.
Корабел с улыбкой кивнул. Была уже глубокая ночь, но он поднялся на палубу, потому что устал ворочаться с боку на бок, рискуя свалиться с узкой койки. Еще до рассвета предстояло начать подготовку к отплытию — хлопотное дело, которое капитан давным-давно переложил на его плечи без малейших угрызений совести. Впрочем, за годы на борту «Невесты ветра» Эрдан научился предугадывать приказы Крейна, иной раз — дословно, поэтому не боялся, что после выхода в море капитан хватится какой-нибудь важной мелочи.
— Да вот, хотел понаблюдать за облаками… — сказал он. Оправдание было не из лучших, но вахтенный — им оказался Сандер — простодушно согласился. Из всех матросов «Невесты» этот был самым безотказным и бестолковым: готовый помочь любому — только попроси! — он вот уже третью ночь добровольно нес собачью вахту.
