Книга Сезон отравленных плодов, страница 21. Автор книги Вера Богданова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Сезон отравленных плодов»

Cтраница 21

Из большой комнаты доносится золотистый смех Юлечки.

Не понимаю, чего Илья за ней бегает. Она глупая.

Женя набирает эсэмэс, быстро перебирая кнопки на мобильном. Долго ждет, чтобы отправилось, – связь на участке плохая, черно-белый конвертик бесконечно тыркается в край экрана.

дурак у тебя брательник:) – приходит от Дианки. Смайлик Женю бесит. Конечно же, Дианка не понимает, откуда ей знать, что было между Женей и Ильей, но Женя злится все равно.

Она возвращается за стол, к куску невкусного торта с толстыми прожилками мерзлого крема. Втыкает в него ложку, разламывает на половины, рушит, как земляную насыпь.

– У вас чудесный сад, – говорит Юлечка бабушке.

Бабушка цветет от комплиментов и велит Илье все Юлечке показать. Илья вдруг оборачивается к Жене, хотя с самого приезда он ей и слова не сказал.

– Пошли? – спрашивает, кивает в сторону веранды.

Ему Женя отказать не может и встает. Когда она протискивается к выходу, бабушка хватает ее за локоть. Притягивает к себе, целует и шепчет на ухо:

– Тобой я тоже очень горжусь.

Женя улыбается в ответ. Ясное дело, эта похвала ничего не значит. Бабушка хвалит ее, потому что любит, а не за реальные заслуги.

В саду Илья и Юлечка осматривают яблони и клумбы, говорят между собой как будто не на русском: о вкладах и патентах, пифах, займах, инвестициях. Женя плетется рядом, чувствуя себя какой-то дурой.

– А ты? Ты где учишься? – Юлечка оборачивается к ней.

– Второй пед, – отвечает Женя. – Переводческое, – поспешно добавляет она. Юлечке не нужно думать, что Женя – какая-то там училка.

– О! А какой язык?

– Английский. Я на вечернем.

– Понятно.

Юлечке не очень интересно, судя по всему. Она поворачивается к Илье, они говорят о грядущем отдыхе в Сочи.

И ничего ей не понятно. Жене хочется развернуть ее лицом к себе и объяснить, что она – лучшая на курсе. Что отец нашел ей этот институт, потому что там работает его знакомый. «А в иняз все равно не поступишь, только год потеряешь», – так он сказал, а Женя, дура, послушалась и теперь жалеет. Что она хочет переводиться на журфак. Что вечернее потому, что она работает днем секретарем и снимает вдвоем с Дианкой однушку на «Рижской». Что к ним в эту однушку все время без предупреждения заявляется бабка-хозяйка, проверяет, не привели ли мужиков. Но откуда Юлечке знать, разумеется, ей-то не нужно работать.

Вот Илья бы Женю понял, но он занят.

– Видишь дуб? – говорит он. Они с Юлей идут к дубу у калитки, Женя ступает позади. – Я лазил на него, когда был маленьким. Мне нравилось на нем сидеть.

Юлечка ахает с восхищением мхатовского уровня.

– Еще с пацанами катались на байках, ночью гоняли по полям.

Слово «байк» Юлю заворожило. А Женя каталась на мотоцикле? Как, Илья тебя катал? Юлечка хохочет, пихает Илью в бок: младшую сестру плохому учил? Вот негодяй!

Она даже не представляет себе насколько.

Устав от этого всего, Женя возвращается в дом. Ее исчезновения никто не замечает: ни Илья, ни Юлечка; в доме вовсю обсуждают Юлину богатую семью (как же повезло Илюхе-то, и правильно, видный же парень вырос). Потом Юлечка уезжает на трехчасовой электричке, Илья и тетя Мила с Дашей остаются. Все прощаются бесконечно. «Да вы задержитесь, Юля, у нас будут шашлыки, переночуете и утром…» – «Ах нет, извините, я бы с радостью, но обещала маме быть дома, она завтра улетает в Брюссель». – «В Брюссель?!» – «Да, по работе…» – «Юлечка, ну вы заезжайте к нам еще, с Ильей, мы будем очень рады». – «Конечно же заедем, да, медвежонок?»

Она так и говорит – медвежонок. Мерзость.

Спустя два года Юлечка тоже улетит в Брюссель, потом переберется в Париж, на стажировку в офисе LVMH, все по большому блату. В две тысячи пятнадцатом Юлечка созвонится с подружками, договорится о встрече на улице Шаронн. Они сядут на открытой террасе кафе «Ла Белль Экип» за маленький круглый столик, на котором едва уместятся четыре чашки кофе. Мимо будут прогуливаться туристы и футбольные болельщики, по тротуару ветер будет гнать сухие листья. Потом раздадутся глухие щелчки, в окне соседнего суши-бара провалятся ровные небольшие дырки, как если бы стекло проткнули пальцем в нескольких местах. Мужчина, сидящий рядом с Юлечкой, завалится на столик, заливая чашки кровью. Сама Юлечка упадет под стол. Последним, что она увидит, будет смуглый парень, его широко раскрытые, уже остекленевшие глаза.

Но Женя не узнает этого.

Наглая и тупая, набирает она Дианке. Эсэмэс не отправляется – деньги кончились.


Ехать на карьер предложил папа. Жара, духота, ему хотелось купаться. Везти всех предстояло Илье, в два захода: сперва папу с мамой и тетей Милой, потом бабушку, Женю и Дашу. Папа влезает на переднее сиденье, комментирует все, что делает Илья, – ты выкручивай, давай левее, а теперь правее, мягче, резче, но не торопись, – и Жене вспоминается, как она делала домашку к школе. Ей до сих пор, даже в занюханной съемной однушке кажется, что сейчас кто-нибудь ворвется в комнату и скажет: а что это ты делаешь, чем занята?

Илья молчит, крутит руль, куда ему велят, белая «девятка» уезжает. Каменная пыль оседает на дорогу.

Женя закрывает ворота, влезает в купальник, проводит ладонью по животу, втайне радуясь, что не поела. Теперь ее тело – это карта тренировок, нерегулярных, но тем не менее давших свои плоды. Иногда, если съедает слишком много, она уходит в туалет, сует два пальца в рот и отправляет еду рыбам. Поэтому даже срывы в диете ей не страшны, есть универсальное решение.

Поверх купальника Женя набрасывает платье, ждет Илью у калитки – в тени, отмахиваясь от редких, утомленных жарой комаров. Садится за водительским креслом. В салоне душно, несмотря на полностью опущенные стекла. Даша пристраивается рядом, сложила худые руки на коленях. Бабушка садится вперед.

– Дашенька, ты искупнешься? – спрашивает она.

– Ба, я говорила же, что нет.

– А погода-то какая хорошая, неужели не хочется ополоснуться?.. Если нужен купальник, у Женечки есть…

– Там грязь одна, ба, – огрызается Даша и отворачивается к окну.

Женя ловит взгляд Ильи в зеркале заднего вида, и в животе что-то делает кульбит.

– А ты, Жень? – спрашивает Илья.

– Я буду.

Дашка фыркает, и Жене хочется ущипнуть ее за бок как следует, до синяка. Ей кажется, что она сама в семнадцать не была такой противной и ершистой.

Женя разглядывает пальцы Ильи, сжимающие руль. Они длинные, а ладони узкие, красивые. Совсем не похожи на широкие ладони Семенова с короткими, сероватыми, будто вспухшими пальцами.

Семенов был первым Жениным мужчиной. Он любил «Спартак» и пиво, от которого живот уже собирался над поясом его джинсов кожаным валиком. Семенов называл женщин телочками, много писал Жене в аське, присылал смешные фотки, каждое утро спрашивал, как у нее дела. Секс у них случился торопливый, когда его родители уехали в «Ашан». Он затащил Женю минут на двадцать «попить чай», они трахнулись на диване в большой комнате, под картиной с лесом и оленем. Женя половины даже не запомнила, просто было больно и стеснительно, и еще диван скрипел.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация