Легкая улыбка заиграла на моих губах, сердце пустилось в пляс от счастья. Трэвис лишний раз доказал, насколько глупо было обижаться на Деррена, устраивать нелепую ссору, бросаться обидными фразами. Захотелось немедленно позвонить любимому оборотню, сказать, как сильно соскучилась по нему. Так и сделаю! Но позже. Сначала нужно позаботиться о служителе.
– Вы не против, если я немного похозяйничаю у вас?
– Против? – захохотал он. – Я буду только рад, если кто-то сварит мне хотя бы супа.
На том и решили. Старец отправился в спальню отдыхать, а я тем временем развела по дому бурную деятельность: отдраила кухню, вымыла полы, сварила суп, потушила фасоль с мясом и испекла пирог.
Закончив, заглянула к Трэвису, чтобы предупредить об отъезде.
– Спасибо, дитя, что не оставила старика в трудный час, – голос служителя пресекся от переполнявшей его благодарности.
Я пообещала ему заглянуть на днях, попрощалась, села в пикап, достала из рюкзака телефон и набрала Ребекку.
– Привет! – взволнованно произнесла я, услышав ее «алло».
– Лия! – воскликнула она с искренней радостью. – Я ужасно по тебе соскучилась. Нам обязательно нужно куда-нибудь выбраться на днях. Как тебе моя идея?
– Превосходная. Так и поступим. Ребекка, я звоню по делу. Не знаешь, где Деррен?
– У нас. Заперся с отцом в кабинете. Они даже в субботу не перестают работать. Между прочим, Деррен сегодня какой-то странный. Такое впечатление, что он чем-то расстроен. Вы поругались? – ее прямота порой обескураживала.
– Немного. Вы никуда не собираетесь в ближайшее время?
– Если хочешь устроить моему брату сюрприз, считай, дом уже ваш. Попрошу родителей свозить меня в Дулут. Сначала пройдемся по магазинам, потом затяну их в кафе. Уверена, этого времени хватит, чтобы обо всем спокойно поговорить. Через сколько будешь?
– Где-то через час.
– По рукам! И… удачного вам примирения, – Ребекка захихикала, посоветовала мне заходить без стука и отключилась.
В начале четвертого я припарковала пикап за серебристым внедорожником у дома Дилана Форестера. Других машин в поле зрения не попадалось. В коттедже никого, кроме моего «жениха», не было, даже домработницы. Я узнала об этом от Ребекки, заботливо приславшей короткое сообщение: «Путь свободен».
В доме стояла звенящая тишина. Раздевшись, я поднялась на второй этаж, плавно нажала на дверную ручку и шагнула через порог.
Деррен лежал на кровати в одних джинсах. Руки за головой, ноги скрещены, глаза закрыты. Он явно дремал. Я тихонько пересекла комнату, опустилась рядом с ним на постель и провела пальцем по глубокой складке, залегшей на лбу. Даже во сне брюнета что-то беспокоило. Его черные ресницы дрогнули, и наши взгляды встретились.
– Лия? – потрясенно протянул он, не веря своим глазам.
Я попыталась произнести заготовленную речь, но не вымолвила ни слова. Они застряли в горле плотным комом.
Осознав, что это не сон, хозяин комнаты резко сел на кровати, посмотрел по сторонам и снова сосредоточил все внимание на мне.
– Как ты здесь оказалась?
– Вошла с разрешения Ребекки, – выдавила из себя, сделала глубокий вдох и виновато проговорила: – Деррен, прости. Я не хотела говорить тех обидных фраз. Не знаю, как они вырвались…
– Тсс, – перебил он меня и приложил палец к моим губам. – Давай забудем о вчерашнем вечере? Сотрем его из памяти. Ты здесь, рядом со мной. И это главное.
Казалось, с сердца свалились тяжелые цепи, глаза защипало от набежавших слез.
Я кивнула и благодарно улыбнулась любимому оборотню и еле слышно прошептала:
– Больше никаких секретов и никаких ссор?
– Ни при каких обстоятельствах, – твердо сказал он и нежно провел рукой по моей щеке.
– Не представляешь, сколько раз мне хотелось прикоснуться к тебе. Просто так, самой… – призналась я и положила ладони ему на грудь.
Очертив правой рукой татуировку волка, коснулась пальцами сосков, погладила живот и посмотрела на Деррена. В его голубых глазах застыло удивление. Он не ожидал от меня подобной прямоты и раскованности. Решив еще больше поразить, толкнула «жениха» в грудь, заставляя упасть на подушки, и замерла, впитывая взглядом каждую линию его совершенного, позолоченного солнцем тела. Он был прекрасен. Наверное, в древности ему позавидовали бы даже греческие боги.
Может, самое время признаться? Чтобы и у Деррена не осталось сомнений на мой счет?
– Я люблю тебя, – немного боязливо прошептала и закусила губу.
Сердце перестало биться в груди в ожидании ответа, будто боялось, что за его стуком я не услышу ни звука.
Прошло мгновение. Еще мгновение… Наконец мой волк произнес:
– Я тебя больше.
Деррен взял меня за руку и потянул на себя. Не испытывая ни капли робости или неуверенности, я упала ему на грудь и позволила встретиться нашим губам. В следующий миг любимый оборотень рывком опрокинул меня на спину и оказался сверху.
Его поцелуи, страстные и ищущие, опьяняли и дурманили. Я с упоением вдыхала ни с чем несравнимый запах моего белого волка, ощущала тепло его губ и щекочущую шероховатость подбородка на своей шее. Все это волновало, будоражило кровь и заставляло желать большего, о чем пока не следовало даже мечтать.
– Мы как Ромео и Джульетта, – невольно провела я параллель, немногим позже лежа в объятиях Деррена.
– В чем наше сходство? – усмехнулся он.
– Оба из богатых и враждующих кланов. Даже свой Лоренцо имеется. У Трэвиса большой запас настоек и всяких трав. Уверена, у него найдется что-нибудь этакое, что усыпит меня на время.
– Не могу с тобой согласиться. Наша история будет обязательно со счастливым концом. К тому же есть существенные различия: мои родители не против нашего брака, а еще я ни за что не позволю тебе умереть. Впрочем, и Рон сдастся. Однажды поймет, как сильно мы любим друг друга, и сдастся. Вот увидишь!
Мои губы снова попали к Деррену в плен. Я не знала, как много препятствий нам предстояло еще преодолеть, но теперь они были мне не страшны. Вместе мы справимся. И никак иначе!
Глава 16
После субботнего вторжения к Форестерам мне пришлось временно отказаться от встреч с любимым брюнетом и ограничиться общением по видеочату. Папа и без того проявлял необыкновенную выдержку и самообладание. Зачем лишний раз провоцировать его?
Но чем дольше мы с Дерреном не виделись вживую, тем сильнее меня тянуло к нему. В минуты невыносимой тоски по своему белому волку я шла к маме и делилась с ней самым сокровенным. Мне не с кем было больше поговорить о голубоглазом оборотне. Ребекке я стеснялась многое рассказывать, а с Мией… с Мией мы давным-давно стали чужими. Хотя в детстве именно она была моей лучшей слушательницей и единственной подругой. Годы разлуки отдалили нас друг от друга, превратили в незнакомок. Проходить мимо родного человека с непроницаемым лицом и делать вид, что так и надо, было неправильно и невыносимо больно.
