Подошедший солдат докладывает Харпо, что его требуют в штаб. Пато по-прежнему сидит на земле, наматывая обмотки, а Экспосито молча за ней наблюдает.
– Хорошая ты девочка, – наконец произносит она, и Пато смотрит на нее удивленно:
– Я?
– Ты.
Больше сержант не произносит ни слова. Достав из кармана комбинезона бутерброд, завернутый в страницу «Солидаридад обрера», принимается за еду. Пато, справившись с обмотками, смотрит на нее:
– Ну что – мы проиграли?
– Еще нет.
– Но кажется неизбежным.
Экспосито устремляет ничего не выражающий взгляд на раненых под навесом:
– Победа будет за нами.
И, разломив свой бутерброд надвое, протягивает половину Пато, у которой уже несколько часов крошки во рту не было. Черствый хлеб с отвратительной говяжьей английской тушенкой все же помогают обмануть голод. Она запивает трапезу глотком речной воды с капелькой йода из пузырька, одолженного каким-то санитаром. Редкая гадость, но пить можно.
Появляется какой-то солдат – один из тех, кто околачивается при штабе. В одной руке у него пуговица, другой он поддерживает спадающие штаны.
– Эй, красавицы, можете пришить?
Экспосито с каменным лицом секунду смотрит на него и отвечает:
– Пусть тебе твоя потаскуха-мамаша пришивает.
Солдат растерянно хлопает глазами:
– Ничего себе… Это что же такое, товарищи?
Экспосито показывает ему на свой шеврон:
– Видишь это?
– Ну вижу.
– Вот и вали отсюда.
– Что?
– Что слышал! Уматывай, идиот. Пошел отсюда.
Обескураженный солдат отходит, едва не столкнувшись с лейтенантом Харпо и майором Карбонеллем, заместителем командира бригады. Они о чем-то тихо переговариваются, и лица у обоих очень серьезны.
– Пастухам – ужин, барашку – вертел, – глядя на них, как бы про себя говорит Экспосито.
Пато встает. Начальство коротко объясняет ситуацию. Высота Пепе – ключ позиции; если ее возьмут, может рухнуть вся оборона Кастельетса. Посыльным все трудней пробираться через бутылочное горлышко, они не справляются, а потому необходимо восстановить связь. Это поручается Пато.
– Почему ей? – спрашивает Экспосито.
– Она уже бывала там и знает дорогу, – отвечает Харпо, задетый этим неуместным вопросом. – Кроме того, она хороший специалист и надежный товарищ.
– Вот по этой самой причине ее и не надо подвергать такому риску. Дайте ей хоть дух перевести.
Пато, благодарно взглянув на нее, улыбается устало:
– Ничего, товарищ сержант… Я справлюсь.
Лейтенант одобрительно кивает, майор Карбонелль тоже доволен ответом. Экспосито прячет недоеденный бутерброд, берет полевой телефон, перекидывает через плечо ремень автомата.
– В таком случае я пойду с ней.
– Нет, – говорит Харпо.
– Почему?
– Потому что здесь ты нужней.
Сержант колеблется, но тут вмешивается Пато.
– Да ничего, – повторяет она. – Я справлюсь одна.
– Нет, это не годится. Возьмешь с собой Розу Гомес.
Сержант считает такой выход разумным, и Пато он устраивает. Роза Гомес заслуживает доверия. Экспосито отправляется за ней, а майор и Харпо подробно объясняют Пато задание. Телефонная связь исправно действует до республиканских позиций перед кладбищем – место это называют Рамблой, – а значит, обрыв где-то дальше, между ним и высотой Пепе. Связисткам надлежит проверить линию, установить место аварии и по возможности ее устранить.
Майор Карбонелль вручает Пато вчетверо сложенный листок замусоленной бумаги:
– В любом случае это сообщение надо передать командиру батальона Островского. Это очень важно… Ясно?
– Ясно, товарищ.
Майор уходит, встретившись по дороге с Экспосито, которая возвращается вместе с белокожей и черноглазой Розой Гомес.
– Берите только самое необходимое, – говорит Харпо. Кивает на стоящую у ограды подводу – на ней как попало навалено оставленное ранеными оружие. – Но вооружитесь лучше, чем теперь.
– Они что, без охраны пойдут? – удивлена Экспосито.
– Без. Вдвоем.
Сержант готова испепелить его взглядом.
– Очень рискованно, товарищ лейтенант, отпускать двух женщин одних. И дело тут не только в фашистах.
– Это не мое дело, – неуклюже оправдывается Харпо. – Они знают, на что идут.
– Знаем, – подтверждает Пато.
Сержант пропускает ее слова мимо ушей.
– Нельзя без сопровождения! – настаивает она. – Это технический персонал.
На этот раз возражает Роза:
– Мы солдаты!
– Франкисты в городке, – мотает головой Харпо. – У нас на счету каждый человек. В строй поставили даже штабных писарей.
После краткого раздумья Экспосито неохотно соглашается с этими доводами. И смотрит на девушек:
– Товарищ прав… Людей не хватает, а вы справитесь.
– Конечно справимся, – отвечает Пато.
Экспосито показывает на грузовик:
– Выберите себе оружие.
– Обойдемся и пистолетами, – возражает Роза Гомес. – Мы и так будем нагружены сверх меры.
– Возьмите-возьмите на всякий случай. Мало ли что… И патронов побольше. Неизвестно, что вас ждет там, в бутылочном горлышке.
Хинес Горгель и прочие идут к реке. Она уже близко – сквозь прибрежные заросли тростника видно, как блестит под солнцем вода. Звенят тучи назойливых мух.
– Вот здесь хорошо будет, – говорит сержант.
И останавливается, а за ним и все остальные – шестеро солдат с винтовками, в том числе и Горгель с Селиманом. Они окружают двоих безоружных, руки у которых связаны спереди одной веревкой. Сержант наклоняется, закуривая, с довольным видом смотрит по сторонам:
– Местечко не хуже любого другого.
Посасывая самокрутку, он минуту мечтательно созерцает пейзаж. А о чем при этом думает, одному богу известно. Но вот возвращается к действительности, переводит глаза на пленных. Достав из кармана листок бумаги, разворачивает его и читает вслух:
– Оглашается приговор, по ускоренной процедуре вынесенный военно-полевым судом в отношении рядового Рубена Нольи Корби за попытку перейти на сторону врага…
Горгель смотрит на осужденного: лет тридцати, тощий, впалые щеки, тревожно бегающие глаза. Крестьянские руки подрагивают под стягивающей кисти веревкой. Он смотрит на сержанта растерянно, вслушивается в его слова, приоткрыв рот, словно ищет в них немыслимую лазейку, юркнув в которую останется жить. Слева от него стоит второй – спокойно смотрит в землю, как будто высчитывает, сколько минут остается до того, как он ляжет в нее. Он примерно того же возраста, длиннолицый, со светлыми кудрявыми волосами, щеки и подбородок покрыты трехдневной щетиной, обмундирование цвета хаки в грязи. На лбу у него кровоподтек, припухшие желтоватые глаза воспалены.
