За домами, в той части городка, что обращена к реке, еще слышатся стрельба и разрывы гранат. Красные уже овладели окраинными кварталами и планомерно зачищают дом за домом. С кладбища доносятся порой разрозненные выстрелы.
– Где майор Индурайн? – спрашивает прапорщик у людей, которые в панике бегут мимо.
– Не знаю.
Новая попытка:
– Майора Индурайна не видали?
– Вон там, у церкви.
И наконец он замечает майора: тот стоит у подножия колокольни с пистолетом в руке, с дымящейся сигаретой во рту. Голова обвязана какой-то тряпкой, из-под которой сочится кровь, уже залившая ему левый ус, половину лица, шею и рубашку. Рядом с ним – человек двадцать солдат, сохранивших оружие и послушных дисциплине. На легионеров они смотрят с удивлением – явно не ожидали их появления тут.
Пардейро вытягивается, как на плацу. И со строевой щеголеватой отчетливостью вскидывает руку к пилотке, сдвинутой на правую бровь.
– Прибыл в ваше распоряжение, господин майор.
Под глазами у майора от бессонницы темные круги. Веки воспалены от сигаретного дыма. На усталом лице борются недоверие и облегчение.
– Сколько у вас людей?
– Сто двадцать девять человек. Один взвод, согласно вашему распоряжению, оставлен у восточного склона.
Индурайн с любопытством обводит его критическим взглядом, задерживаясь на кожаной комиссарской тужурке со знаками различия «младшего лейтенанта военного времени».
– Вы – командир роты?
– С боев за Синку.
– Вы были там?
– Так точно, господин майор… Я единственный из офицеров остался тогда в живых.
Индурайн кивает как будто рассеянно – внимание его обращено на нескольких солдат, только что прибежавших сюда с другого конца города вместе с женщинами и детьми. Они при оружии, но мчатся вразброд. Отвернувшись от легионеров, майор пропускает мимо себя мирных жителей и загораживает дорогу бегущим.
– Далеко собрались?
Солдаты – пятеро мавров и три европейца, – пребывая в полнейшей растерянности, мнутся, мычат невразумительно. Старший над ними – сержант – тычет пальцем куда-то себе за спину:
– Красные по пятам идут.
– Без тебя знаю, кто там идет. Я спрашиваю, вы куда направляетесь?
Сержант не отвечает. У него небритое, осунувшееся от страха и смятения лицо. Индурайн поднимает пистолет, направляет ствол ему в грудь.
– Кто шаг сделает, – произносит он очень отчетливо и очень твердо, – вы**у и высушу.
Беглецы колеблются, не зная, послушаться ли или кинуться прочь. Конец их сомнениям кладут подчиненные майора, которые окружают их и вскидывают винтовки.
– Это слишком уж, – говорит один из мавров, порываясь уйти.
Без лишних слов майор сует сигарету в рот и освободившейся рукой отвешивает мавру хлесткую оплеуху, от которой у него едва не разматывается тюрбан. Мавр принимает ее покорно. Средство убеждения подействовало.
– Родригес! – зовет майор.
Человек с сержантскими нашивками на рукавах хмуро выходит вперед, поглаживая указательным пальцем скобу спускового крючка.
– Я.
– Внеси-ка этих в списки. За неповиновение – расстрел на месте.
– Есть.
Беглецы понуро повинуются. Майор поворачивается к Пардейро:
– А у вас как с боевым духом?
В вопросе звучит сомнение, заставляющее младшего лейтенанта оскорбленно заморгать:
– Мы же легионеры, господин майор!
То есть как же можно сомневаться в том, что боевой дух высок. Майор отвечает с усталой улыбкой:
– Виноват.
Со стороны восточного склона прокатывается грохот сильного взрыва, и все взгляды поверх крыш устремляются туда.
– Вас мне сам бог послал, – говорит Индурайн. – Как зовут?
– Пардейро.
– Ну так вот, младший лейтенант Пардейро, как сами можете видеть – роты Монтеррейского батальона больше не существует, а XIV табор удирает в полном беспорядке.
– Какие будут распоряжения?
Майор на миг задумывается, оглядываясь по сторонам. Потом высасывает последний дымок из окурка, зажатого в окровавленных пальцах, и роняет его на землю.
– Оседлайте главную улицу – это продолжение магистрали, идущей через весь город. Держите церковь у себя в тылу. Пулеметы есть?
– Есть два «гочкиса» и девять тысяч патронов к ним и два автомата «бергманн».
– Поставьте один пулеметик наверху, чтобы держать под огнем улицу и площадь. И – ни шагу назад.
Пардейро с усилием глотает слюну, стараясь, чтобы это вышло незаметно. Майор не назвал крайний срок.
– А сколько держаться, господин майор?
– Полагаю, рано или поздно нам придут на помощь, – пожимает плечами тот.
– Полагаете?
В ответ – бледная улыбка.
– Да, именно так я и сказал.
И майор пистолетом показывает на своих солдат:
– Постараюсь как-то уменьшить масштаб катастрофы – соберу всех, кого можно, окопаюсь на восточной высотке и буду держать оборону.
– Ваш командный пункт будет там?
– Да. Связь – через посыльных.
Пардейро наконец задает вопрос, который давно жжет ему язык:
– А если не смогу удержаться?
Майор пристально смотрит на него. Долго и оценивающе.
– Тогда будете драться в самом городке сколько сумеете.
– Что мне предпринять в том случае, если нас обойдут?
Майор продолжает разглядывать его так, словно взвешивает, насколько стоек окажется этот юный офицерик. И наконец наметанный глаз профессионала подсказывает благоприятный вывод.
– А в этом случае с теми, кто останется в живых, отойдите в какую-нибудь балочку, овражек или к скиту Апаресида… Держитесь сколько сможете, не давайте себя окружить.
Пардейро, скрывая неловкость, откашливается:
– Могу я получить письменный приказ, господин майор?
– Конечно.
Индурайн тотчас достает из брючного кармана полевую книжку и огрызок карандаша, царапает на листке каракули, вырывает его и протягивает Пардейро.
– Желаю удачи.
– А я – вам, господин майор.
Индурайн уводит своих людей, беглецы больше не появляются, и от той части городка, которая обращена к реке, наползает угрожающая тишина. В свинцовом свете зари, придающем зданиям зловещий вид, становятся видны разбросанные повсюду винтовки, мавританские бурнусы, патронташи, ранцы, документы. При мысли о том, что в эту самую минуту к ним, прижимаясь к стенам домов, осторожно подступают красные, Пардейро пробивает озноб. И одновременно охватывает стремление действовать немедленно, безотлагательно.
