Где-то впереди раздались странные звуки — грохот, лязганье цепей, — и она замедлила шаг, борясь со смятением. Мало кто знал, что дочери Капитана-Императора дважды приходилось бывать в этих негостеприимных местах, причем вовсе не в роли скучающего наблюдателя за чужими мучениями. Аматейну уже случалось усомниться в её верности, и если в прошлый раз его остановило лишь то, что Амари был предположительно мертв, то теперь маленький принц воскрес. У Капитана-Императора есть наследник престола, и вероломная дочь ему больше не нужна…
— Вот твоя жратва, — послышался за углом грубый голос, и Ризель узнала Берто — старшего тюремщика. Она торопливо отступила в темную стенную нишу, чьим единственным обитателем оказался большой паук. — Нам велено кормить и поить заключенных вовремя, но никто не говорил, что в этом деле им помощь нужна, хе-хе. Не сможешь жрать вслепую — подыхай, и дело с концом!
Принцесса затаила дыхание — ей нужно было услышать голос того, кто находился в камере. Однако узник предпочел промолчать, и оставалось лишь строить догадки о том, был ли он измучен пытками или просто считал ниже своего достоинства беседовать с тюремщиком.
Последнего это ничуть не смутило.
— Молчишь? Гордый, да? Вы все поначалу гордые… Вот и твой двойник тоже молчал, но потом за него взялись как следует — и запела птичка!
«Это Фейра, — поняла Ризель, чувствуя внезапную дрожь. — Значит, Хаген где-то дальше… если он вообще жив!»
— Но с тобой будет труднее, — продолжал тем временем болтливый тюремщик. — С чего я это взял? Чтоб ты знал, сорок лет назад тут старшим был мой папаша — его повысили как раз перед тем, как схватили Бастиана Фейру. Мы с братом, когда мальцами были, всегда его просили — расскажи про то, как ты Феникса кнутом охаживал, а он губы в кровь искусал, чтоб от боли не скули… А-а-а!!!
Вопль Берто заставил Ризель выбраться из убежища и, прокравшись несколько шагов вдоль стены, осторожно заглянуть за угол. Её взгляду открылось очень странное зрелище, которому не мешала даже отчасти перекрывавшая обзор решетка: посреди камеры стоял Кристобаль Фейра, опутанный паутиной цепей — его руки были вытянуты в стороны и вверх, — а поодаль на полу валялся тюремщик и стонал, прижимая к груди правую кисть. Кожа на животе Феникса светилась, как будто у него внутри был спрятан ворох горящих углей; и ещё Ризель совершенно точно почувствовала запах горелой плоти.
— Трус был твой папаша, — медленно проговорил узник, оказавшийся вовсе не таким беззащитным и безобидным, как ожидал Берто. — Трус, но не дурак… как ты.
— Ублю-удок! — провыл тюремщик. — Ты же скован!!
— Я не перестал от этого быть самим собой, — ответил Фейра. — Всё, хватит. Ты мне надоел. Поди прочь!
Стон Берто перешел в издевательский смешок, и он с трудом поднялся на ноги. Принцесса торопливо ретировалась в свою нишу, но ей хватило самообладания, чтобы понять: услышанный совсем недавно грохот раздался, когда тюремщик натягивал «паутину», а теперь вокруг стояла тишина. «Мерзавец! — подумала Ризель. — Оставляет его висеть на цепях до утра. Тварь, какая же он всё-таки тварь…» Надвинув поглубже капюшон плаща, она скользнула глубже в тень… и обнаружила, что место занято.
— Тс-с! — одетый в черное незнакомец приложил палец к губам — точнее, к платку, закрывавшему нижнюю часть лица. — Мы оба здесь помес-стимся, — проговорил он свистящим шепотом, и Ризель кивнула. Его удивительные желтые глаза смотрели, не мигая, и принцесса сейчас согласилась бы с чем угодно, потому что её железная воля исчезла, как исчезает упавшая на ладонь снежинка. Она закуталась в плащ, вжалась в стену, и не шевельнулась даже тогда, когда Берто протопал совсем близко, прижимая к груди обожженную руку и громко матерясь. От её внимания, впрочем, не ускользнуло, что незнакомец в черном тихонько вытащил из рукава стилет.
— Хорош-шо… — сказал он, когда шаги тюремщика затихли вдали. — Рад встрече, Ваш-ше Выс-сочес-ство. Вы очень с-смелы, рас-с-с приш-шли сюда… не боитесь навлечь гнев Капитана-Императора?
— Сдается мне, вы уже знаете наперед ответы на все свои вопросы, — ответила Ризель. — Как заданные, так и незаданные. С кем имею честь?
— О-о, в общении со мной мало чес-сти, — слегка насмешливо проговорил незнакомец и изобразил пародию на почтительный поклон. — Можете звать меня… Паоло. Это настоящее имя, хотя я им уш-ш… уже очень давно не пользовался.
— Так почему же вы открыли его сейчас? — изумилась принцесса. — Не потому ли, что намереваетесь меня убить?
— Нет, не потому, — сказал Паоло с некоторой небрежностью, которая невольно оскорбила Ризель. — Прос-сто с некоторых пор я говорю только правду… ес-сли вообще говорю. Идемте!
Она не спросила, куда и зачем. Странный союзник — надолго ли пересеклись их пути? — двигался бесшумно, словно был не человеком, а тенью… впрочем, был ли он на самом деле человеком? Ризель удивленно покачала головой, наблюдая, как Паоло открывает тяжелую дверь камеры: она знала, для этого даже Кадзи — самому сильному из подручных Берто — приходится попотеть. Паоло с этой задачей справился легко — откуда только взялась такая сила в его щуплом теле?
…ах, да — у него был ключ. Ризель восприняла это как нечто само собой разумеющееся.
Феникс поднял голову.
— Кто здесь?
— Всего лиш-ш-шь я, — сказал Паоло и двинулся вперед. Шел он как-то странно — обходя узника по широкой дуге, словно боясь к нему приближаться. — Точнее, мы. Я и Её Выс-с-сочество Ризель.
— Маленький нахал… — проговорил Фейра, в точности выразив мысль самой принцессы. — Я попросил бы тебя опустить цепи, но они жутко шумят. Эта трусливая мразь Берто не видит дальше собственного носа, но на грохот обязательно прибежит.
— Верное умозаключение, — кивнул Паоло, остановившись примерно в пяти шагах от узника. — Поэтому тебе придется потерпеть.
— Да. Но не мог бы ты хотя бы на время снять эту дурацкую повязку?
Паоло рассмеялся — его тихий шелестящий смех отчасти напоминал змеиное шипение, — и взглянул на Ризель своими желтыми глазами, вновь с легкостью делая то, что никак не удавалось самому Капитану-Императору — разрушая её силу воли.
— Забыл… — проронил Феникс. — Совсем забыл, что ты не можешь ко мне приближаться.
Ризель подошла, осторожно ступая по грязному полу, протянула руки — пришлось встать на цыпочки, потому что Фейра был намного выше ростом, — и развязала узел у него на затылке. «Он сейчас отомстит мне за свою семью… — мелькнула тусклая мысль. — За разоренное гнездо Феникса, за мученичество брата… за всё. И будет прав».
Ей не было страшно.
Прозревший Кристобаль Фейра с изумлением посмотрел на дочь Капитана-Императора, и она, смущенно потупившись, шагнула назад. Стоять рядом с ним было жарко, а от взгляда разноцветных глаз с огненными зрачками и вовсе делалось не по себе.
Она мечтала о встрече…
Она хотела, чтобы этот пират стал её союзником…
