Жмурюсь в ужасе, готовясь к падению. Сейчас. Секундочку. Только с духом соберусь.
Меня вдруг подхватывает невидимая сила. Обхватывает обручем мою талию и порывисто сдергивает с озверевшего коня. Однако трясти меня не перестает.
Непонимающе открываю глаза, оказавшись в тесных объятиях, сидя «по-дамски» между ног своего спасителя, уже на другом коне.
Сталкиваюсь взглядом с полыхающими глазами, и невольно дыхание задерживаю.
Дамир... Ты пришел.
Темные брови хмурятся, а ноздри распирает разогнавшимся дыханием.
Я почему-то даже не сомневалась, что это будет он.
Мое внимание привлекает четко очерченный рот, что разомкнулся будто от удивления. Пальцы на моей талии становятся жёстче. Мужчина притягивает меня к своей груди, и я с облегчением поддаюсь, ощущая, как расцарапанное лицо саднит от слез облегчения.
Бездумно обвиваю шею Дамира ладонями. Пальцы скользят по строгому воротнику и.
— Ммм, — слышу мучительный стон у себя над головой и понимаю, что нарушила запрет.
Я прикоснулась к его обнаженной коже. Вот черт!
Чувствую, что широкая грудь ходуном ходит от бешеного дыхания. Может, к нему действительно не просто так нельзя было прикасаться? Ой, дура.
Предпринимаю попытку отстраниться, но меня буквально впечатывает в мужское тело сильной рукой. Однако пальцы от его шеи все же одергиваю от греха подальше.
— Д-дамир, простите. — бормочу, поднимая голову ему навстречу. — Вам б-больно?
«Боже, это невероятно. — в тон стону, рокочет голос в голове. — Еще.»
На мгновение кажется, словно темные глаза стали мягче, однако огонь в них будто наоборот разгорелся с утроенной силой.
— В-вам плохо? — неуверенно спрашиваю я.
Конь замедляется. Начинаю смущенно осматриваться по сторонам, не желая сталкиваться с пристальным взглядом мужчины. Он такой странный.
Мы снова в лесу. Вернее прямо перед ним. Конь останавливается у самой кромки в тени деревьев, и как ни в чем не бывало, начинает пощипывать травку, будто только ради этого и мчал во весь опор.
Осторожно выкручиваюсь из крепких рук, словно окаменевшего мужчины и подаюсь вперед, буквально стекая с коня. Ай! Нога подворачивается при соприкосновении с землей, и я попросту валюсь, как мешок с картошкой на траву.
Резко поднимаю голову, почему-то ожидая, что моего спутника должна была развеселить моя неуклюжесть. Однако Дамир все еще сидит неподвижно, глядя перед собой так, словно я все еще сижу в его руках.
Вот блин. Сломался что ли? Неужели настолько переволновался, что теперь в шоке таком пребывает?
С трудом поднимаюсь на ноги, и, пытаясь унять нервную дрожь, оглядываю поляну, залитую слепящими лучами. Щурюсь, вглядываясь в темное пятно вдали...
Вот же сучий потрох! Прямо у обрыва, в свете знойного солнца, стоит мой обезумевший жеребец и так же мирно, как и его сородич пощипывает травку!
Забыв себя в порыве гнева, прихрамывая, направляюсь к коню, желая навставлять ему хотя бы уж моральных пистонов! Интересно, у лошадей есть совесть?
«Хочу еще», — буквально рычит голос в голове.
— Отныне ты только моя игрушка! — вторит ему голос за спиной.
Успеваю лишь удивленно повернуться, и едва не вскрикиваю от неожиданности обнаружив мужчину слишком близко. И выражение лица у него такое, словно он меня съесть намерен.
17.Глюк?
АНГЕЛ
— Что вы. — рвано выдыхаю, когда Дамир ловит меня за талию и резко притягивает к себе, — сказали?
— Тебе придется нести ответственность за содеянное! — рычит он, вдруг подается мне навстречу и накрывает губы поцелуем.
Поддаюсь, словно уже по привычке. Будто мы это уже сотню раз проделывали. Настолько естественным кажется целовать этого огромного Карабаса. Как если бы он принадлежал мне. А я ему.
Горячая ладонь зарывается в мои волосы и нетерпеливо притягивает за шею, будто Дамиру мало просто целовать меня.
От предположений, чего бы ему сейчас хотелось на самом деле по телу словно мед растекается, концентрируясь теплой пульсацией внизу живота. В рот врывается настойчивый язык, сопровождаемый жадным стоном.
«О, боги! Ты невероятна.» — голосу в голове очевидно тоже нравится.
Прекрасно. Хочу больше таких сладких галлюцинаций.
Чувствую, как настойчивые губы вдруг сбавляют натиск. Дамир как-то нехотя отстраняется, тяжело дыша в мой впечатлено приоткрытый рот.
Что? Почему остановился?! Требую продолжать это безумие!
— Ненасытная монашка. Похоже, мне повезло в этой лотерее, — усмехается, все еще находясь слишком близко.
О, да... Прекрасная фантазия. Мне нравится. Продолжайте, пожалуйста...
— Ай! — вскрикиваю, когда меня вдруг что-то больно жалит за отбитую пятую точку. — Что это?! В-вы ущипнули меня за.
— Это - не галлюцинация! — отрезает Дамир, заглядывая в мои глаза. — И ты вовсе не сумасшедшая! Это я.
Он вдруг опускает голову, будто с мыслями собираясь.
«Это я тебя с ума свел», — звучит голос в голове, и я продолжаю непонимающе смотреть на Дамира.
— Мой голос, глупая, — уверенно заявляет он. — Ты слышишь мой. голос.
Что он несет? Почему этот глюк не заканчивается? Поцелуи - это прекрасно, но на такое абсурдное продолжение я не подписывалась! Это уже перебор.
— Все реально, Лина! — раздраженно рычит он.
Отскакиваю от мужчины, как ошпаренная. Что за. Быть того не может. Но зачем?! В смысле, зачем бы ему сводить меня с ума? Мы ведь даже знакомы не были.
— Это, — начинает он, пока я шокировано пячусь по поляне, — сложно объяснить. Но все что я говорил тебе при нашей первой встрече - правда. И ты особенная для меня. Я просто хотел узнать тебя. Подслушивал. Не удержался и заговорил. Прости.
— Прости? — выдавливаю я сдавленным шепотом, сама себе не веря. — Вы решили разыграть меня? Да как вы можете насмехаться над юродством? Вы ведь.
В голове как по заказу возникают все наши диалоги, в которых Дамир на удивление точно отвечал на не озвученные вопросы, или же вместо него это делал голос в голове.
О боже! Чувствую, как мое лицо начинает гореть от стыда, когда на меня словно ледяной душ обрушиваются все мои непотребные мысли за последние сутки...
И словно лишнее подтверждение, что все это мне не мерещится, самодовольная ухмылка Дамира.
— В-вы действительно все это слышали? — открываю рот от шока, уже жалея, что безумный конь не сбросил меня с обрыва.
Дамир спокойно кивает, будто и не произошло ничего из ряда вон выходящего. А я прячу лицо в ладони.
