В ответ я лишь улыбаюсь.
— А как ты понял, что это она, та самая пленка?
— Вот взгляни сюда. — Игорь пальцем указывает на затейливую закорючку — надпись какая-то: не то буква, не то цифра, не то клякса-завитушка без особого смысла.
— И что это?
— "УЖ". Я полузасохшим маркером налепил в детстве, пока никто из стариков не видел.
— И зачем же?
— Хотел пометить УЖасный фильм, — улыбается Игорь.
— Мы будем смотреть ужасный фильм? — посмеиваюсь я.
— Нет, он не ужасный. Но в детстве он казался мне таковым. Я его люто ненавидел: бабушка постоянно просила Николая Геннадьевича поставить именно его, отчего я дико злился и терпеть не мог эту пленку.
— И чем тебе эта надпись помогла?
— Смейся-смейся, но тогда это было моим единственным спасением. До просмотра фильма я аккуратно так клал эту пленку на самое дно коробки, чтоб больше не встречаться с ней. А если каким-то чудом дед Николай находил его, по моему особому шифру я знал, что это за фильм, и заранее, пока бабушка не опомнилась, удирал как можно дальше отсюда. — Многозначительным взглядом обводит комнату. — Прятался в кладовке, в шкафу, лишь бы бабушка не достала и не заставила смотреть эту муть в сотый раз. Она любила, чтоб я постоянно под боком у нее сидел. На протяжении всего фильма. Даже в туалет не выпускала.
— Бедный, — комментирую я, еле сдерживая смех. — А почему бы просто не испортить пленку или спрятать ее в другом месте?
— Нет, такое горе бабушка точно бы не пережила.
— Похоже, в детстве ты был хорошим мальчиком, — выношу свой вердикт я.
— Отчасти. А ты? Видимо, нет? — и лукаво поглядывает на меня из-под своих опахал-ресниц.
— Ой, это не интересно, — отмахиваюсь я. Что-то нет никакого желания хвастаться своими хулиганскими, детскими замашками (это я потом начала внимать наставления деда и исправляться). Признаюсь, мне до сих пор стыдно. — Окей, значит смотрим это. — Выхватываю пленку из мужских рук и мчусь к старому ретро-проектору. — Можно я попробую установить? — и с умоляющим видом смотрю на Игоря
— Пожалуйста, — улыбается он мне и моей вышедшей наружу в сегодняшний вечер детской сущности. — Только позволь, я помогу тебе. — Он спешит оказать помощь в непростой «операции».
Под чутким руководством "босса" мне удается правильно всё установить.
Мы расположились на полу перед стареньким диваном, на старом, выцветшем ковре. Я удобненько так уселась перед Игорем, откинувшись ему на грудь, а он в свою очередь заключил меня, маленькую и хрупкую, в кольцо своих сильных, ласковых рук. Весь фильм проходит практически в полной тишине. Не люблю обсуждать фильмы во время их просмотра, как выяснилось, он тоже. Раскрою секрет — я не любитель черно-белого кино, но Игорю мы ведь не скажем? К тому же, этот продукт кинематографии — ничего, вполне себе приемлем. Думала, будет хуже.
Но я всё же заснула. Когда почувствовала легкую, едва ощутимую тряску, мне понадобилось некоторое время, чтоб понять своей сонной головой, что происходит. Наконец, разобрала спросонья — я у Игоря на руках, и он несет меня куда-то. Глаза я не в силах открыть — они меня не слушаются, веки поднимаются лишь на секунду и снова опускаются, позволяя, пусть ненадолго, увидеть его красивое лицо.
— Куда? — это слово само по себе срывается с моих непослушных губ.
— Всё хорошо, спи, — велит мне мягкий, заботливый голос.
— Ты несешь меня на руках, — улыбаюсь я. — Снова. Забавно.
— И чертовски приятно, — дополняет он.
Из моего рта вылетает смешок.
— Еще минуту, и ты окажешься в мягкой постели, — обещает Игорь.
Слышу скрип петель раскрывающейся двери, наконец его шаги отчетливо врезаются в мой слух, что ведет к мысли — сон постепенно улетучивается. Я уже ясно ощущаю свою причастность к этому миру, ко всему происходящему — к яви, тогда как сонное состояние затуманивает разум.
— Пришли. — Игорь осторожно укладывает меня на холодную простыню. Даже сквозь одежду (правда, она у меня не теплая) я ощущаю под собой бездушную, ледяную ткань. Наверное, всему виной блузка и капроновые колготки: слишком тонкие. Ай нет, дело точно в холодной простыне.
— Игорь, мне холодно. Эта простыня никуда не годится. — Я пробуждаюсь из «тряпичного» состояния и тяну к нему руки. — Забери меня отсюда, — жалобно стону я.
— Кажется, это шелк, не самая теплая ткань, — сочувственно произносит он и берет снова на руки. — Прости, что разбудил.
— Ничего, я бы всё равно проснулась. Знаешь что? А мне нравится быть у тебя на руках, — подмечаю я, обвивая руками его шею.
— А мне-то как нравится! Но я вынужден тебя посадить вот на это кресло, буду перестилать постель, — с этими словами он опускает меня в теплые объятия мебели.
— Хорошо, — и провожаю его взглядом, он направляется к белому шкафу. Затем наклоняюсь на спинку безумно удобного, мягкого кресла, от удовольствия закрываю глаза. А спать всё же хочется.
— Похоже, здесь нет запасных простыней, они, наверное, в прачечной… Хотя постой, здесь их две: вторая под шелковой. — Голос Игоря заставляет приоткрыть тяжелые веки, внимательно наблюдаю за его движениями. Мужчина мой стаскивает все с кровати: одеяло, подушки, эту противную простыню. Надо же, под ней и впрямь есть другая — белая и на вид приятная, не шелковая. Чудеса. Скажите-ка мне вот что, кто спит с двумя простынями? Это нормально вообще? Может, я одна сплю с одной, мало ли… Хотя вполне возможно, что второе рассчитано для таких гостей, как я. На выбор, так сказать. А что? Удобно.
Пока я занята своими мыслями, кровать принимает свой первоначальный роскошный вид, за исключением того шелка, разумеется.
— Круто, значит мне всё-таки удастся поспать, — бросаю я.
— Ну вот и всё, кровать ждет лишь тебя.
Ловлю в глазах Игоря порыв подойти, взять меня на руки и самому уложить в постель. Но не успевает он сдвинуться с места, как я вскакиваю с кресла и сама запрыгиваю под одеяло. Он лишь стоит и широко улыбается моей выходке.
— Не против, если я прям в одежде посплю? — запоздало спрашиваю я.
— Конечно, нет. Хочешь — можешь даже в куртке спать. Принести? — спрашивает он, посмеиваясь надо мной.
— Ха-ха, давай забирайся скорее ко мне, будет еще теплее.
Засыпать в его объятиях — это ли не блаженство? Так спокойно, тепло и уютно. Присутствует, конечно, некое возбуждение и влечение, но моя неконтролируемая сонливость отбрасывает подобные вещи на второй план.
— Спи, моя девочка, спи, — слышу я что-то далекое, очень тихое, но такое родное. — Я люблю тебя.
Засыпаю со счастливой улыбкой на лице.
Глава 10. Долой страхи.
23 октября 2019
