— Эй, Алекс, полегче. Ты чего такая сегодня? Не в духе? — хмурится он.
— Не в духе? Ты еще спрашиваешь? Да пошел ты, знаешь куда…
— Так, что случилось? Рассказывай. Обидел кто?
— Ты идиот? Или прикидываешься? — продолжаю возмущаться я. — Запомни раз и навсегда: ты не имеешь право меня целовать, обнимать, и вообще с этого момента держись от меня подальше. Тебе ясно?
— Подожди. — Он недоуменно вглядывается в мое лицо. — Ты это что, серьезно сейчас?
Молчу и гневным взглядом прожигаю блеск некогда нравившихся мне глаз. Его зрачки медленно тускнеют, приобретая мертвенный оттенок. Неужели он…
— Вот оно что, — грустноватым видом изрекает он. — А я-то думал, ты чересчур скромная, вот и бьешься, не давая целовать тебя на людях. Я думал, я нравлюсь тебе. Разве нет?
— Нет.
— Но Миша сказал…
— Мне плевать, что он там сказал. Ты мне не нравишься. — Я буквально по слогам произношу последнюю фразу. — Надеюсь, теперь ты для себя всё уяснил и не будешь лезть с поцелуями… Скромная, видите-ли. Да где ты таких скромных видел? — Зла не хватает на таких вот придурков, которые не способны с первого раза понять, что… их продинамили. Да и вообще, где он был все то время, пока я сохла по нему? Ох и дура же я была. Слава богу, что у нас с ним ничего не получилось.
— Алекс, успокойся. Я всё понял. — Егор нетерпеливо проводит рукой по волосам. — Но есть одна существенная проблемка. Ты мне нравишься, и я не намерен отказываться от тебя. — Он произносит это совершенно спокойно, нисколько не принимая во внимание мои слова о том, что он мне далеко безразличен. Весь из себя довольный, словно и не сомневается в достижении цели. А этой самой целью только что стала я. И похоже его не волнует мое мнение.
Еще один кандидат на звание моего парня. Сперва Макс с душещипательной историей любви ко мне, теперь еще и Егор. Весело живем. Не успела дать первому от ворот поворот, уже второй на горизонте нарисовался — и всё туда же. Им что медом на мне намазано?
— Господи! За что мне это всё? — С отчаянным вздохом воздеваю глаза к потолку. Висела бы под потолком луна, я непременно завыла бы на нее.
Вот он, запоздалый плод твоих желаний. Бери — не хочу. Да только не нужен мне он теперь. У меня есть Игорь, единственный и неповторимый.
— Алекс, послушай. Признаю — виноват. Я не должен был давить на тебя. Поспешил… дурак. Теперь я вижу: ты еще не готова. Как-то быстро всё, да? Давай начнем с самого начала. Как насчет свидания? Сходим сегодня вечером в кино? Фильм можешь выбрать сама, — предлагает он, примирительно улыбаясь.
А я слушаю все это и офигеваю. Просто слов нет. Нет, серьезно, этот парень привык всегда получать то, что ему вздумалось захотеть? И он никак не догоняет, что я послала его ровно минуту назад.
Всё больше склоняюсь к мысли, что за всю жизнь ему ни разу не отказывали. Что ж, впервые этот горький опыт он познает от меня. Для его же пользы, в частности для самооценки, больно уж высока она у него, оказывается. А чем выше, тем больнее падать — будет ему уроком. Да и лучше сейчас крылья обломать, чем потом, когда они у него стальными станут и неуправляемыми.
— Для особо непонятливых повторяю, — ровным тоном начинаю я. — Ты мне не нравишься и в будущем тоже не понравишься. Знаешь почему? Потому что у меня есть парень, и я его люблю. Дошло наконец?
В глазах Егора играет буря эмоций: непонимание, недовольство, ярость, резко сменяющие друг друга. Продолжается представление недолго, уже в следующее мгновение, словно едкая кислота, в мое лицо летит уверенная фраза:
— Ты всё равно будешь моей.
Больше нет смысла говорить с ним. Молча разворачиваюсь и ухожу. Пусть себе воображает. Но с другой стороны, его слова звучали угрозой. Стоит ли опасаться?..
Четверть пятого. Занятия закончились. Стою на остановке в ожидании нужного автобуса. Передо мной притормаживает машина Егора. Переднее пассажирское стекло плавно опускается и из него выглядывает знакомая голова.
— Нужно поговорить, — вылетает нетерпеливый голос из салона. — Сядь, пожалуйста, в машину.
Подхожу ближе и, склонившись к раскрытому окну, твердо заявляю:
— Егор, мы обо всём уже поговорили. Угомонись-а.
— Я хотел извиниться.
— Хорошо, давай только быстро. Скоро автобус должен подъехать.
Замечаю тщательно скрываемую усмешку на его лице. Это он думает, что скрывает, но я то всё прекрасно вижу. И вообще, я неплохо распознаю мимику людей, порой читаю их лица, как открытую книгу. И почему я раньше не обращала внимание на фальшь, фонтаном бьющий из этого парня? Верно, любовь слепа, полюбишь и… неважно.
— Алекс, прости. Не знаю, что нашло на мою больную голову. — (Про больную голову он точно подметил.) — Такого больше не повторится, — обещает он. — Предлагаю остаться друзьями. Ну как? Прощаешь? Будешь моим другом? — А невинное выражение лица неплохо ему дается, за одним исключением: в его глазах блестят черти.
Что он опять задумал, интересно? Сомневаюсь, что намерения его чисты так же, как и его авто: блестит и сияет, как медный таз. Ладно, сделаем вид, что прониклась и поверила.
— Хорошо. Я тебя прощаю. — И натянув скромную улыбку, добродушно продолжаю: — И да, я согласна быть тебе другом.
Откажись я — мало ли что ему взбредет в голову. Необходимо подстраховаться. Лучше пусть в качестве друга походит. Как-то не очень хочется наживать себе врага в лице отвергнутого парня. И это тебе не Макс, это совершенно другой типаж со своими тараканами в голове.
— Вот и отлично. Ты домой? Садись, подвезу.
— Спасибо, но я сама доберусь, — вежливо отказываюсь я. — Кстати, вот и мой автобус. Пока, Егор. — И пока он не успел опомниться, убегаю и захожу в автобус в числе первых, неуклюже расталкивая всех подряд.
Уф, успела…
— Боже, как вкусно, мам. Можно еще одну?
— За фигуру не боишься? — Мама, улыбаясь, накладывает еще одну котлетку в мою мигом опустевшую тарелку. — Такими темпами скоро в дверной проем не пролезешь, — шутит она. — Слушай, а ты случаем не беременна?
— Мам! Опять?
— Что? Уже и пошутить нельзя. Что не скажи — всё принимаешь в штыки. Извини, Алекс, но жизнь без чувства юмора проживать категорически запрещается.
— И кто это сказал? — со смешком интересуюсь я, ножом разрезая аппетитную котлету. Склонившись над тарелкой, вдыхаю умопомрачительный аромат хорошо прожаренного мяса.
— Я это тебе говорю, я, — решительно заявляет мама и энергично потряхивает баночку соли над своей порцией. Незаметно для нее закатываю глаза. — Кажется, не досолила, — объясняет она, ставя баночку на стол.
— А, по-моему, соли достаточно, — пожимаю плечами я и делаю глоток свежего чая.
— Ну, я внимательно тебя слушаю, — глядя на меня в упор, говорит она.
