— Ты о чем?
— О тебе конечно. Рассказывай, как прошли твои дни, пока меня не было?
— Мам, всё как обычно. Ничего нового не произошло, — вру я, старательно изображая легкую беззаботность, невозмутимо накладываю себе салатик из свежих помидоров.
Лгать мне не хотелось, но я не могу ей рассказать правду. Ведь перемены в моей жизни целиком и полностью связаны с Игорем, а о нем маме я пока не готова сообщить.
— По глазам вижу, что это не так. Так что рассказывай, рассказывай, — настаивает она.
Вот как это у нее получается?
— Ну в самом деле, мам, у меня все по-прежнему. Сегодня вот на тренировку с Лерой ездила. И никакого разнообразия в моей жизни, — с громким вздохом притворно жалуюсь я.
Если честно, в спортзал я сегодня не ходила. Лера звала, но я сослалась на головную боль и не пошла. Совсем забросила тренировки. Надо как-то исправляться. Решено, в следующий вторник точно пойду.
— Алекс, ты же знаешь, что мне можно рассказывать всё? Даже самое сокровенное. Секреты. Тайны. Интриги. — На последнем слове она заговорщически подмигивает мне и выразительным тоном повторяет: — Абсолютно всё.
— Знаю, мам, — отвечаю я ей благодарной улыбкой, — поэтому я тебе всё рассказываю. Ведь ты как никто другой меня понимаешь. Мне повезло с такой матерью, как ты… Но уверяю тебя, мне не с чем поделиться. Ты и так всё знаешь, а новых новостей попросту нет. — Для пущей убедительности красноречиво развожу руками.
Мама внимательно смотрит на меня, сканируя своим фирменным взглядом — надеется поймать на лжи. Однако я крепость неприступная. Сохраняю невозмутимую маску на лице. Но ей всё равно каким-то образом иногда удается заподозрить меня во лжи. Но в этот раз, кажется, пронесло, и она просто кивает:
— Ну хорошо. Как учеба?
И дальше мы в основном болтаем про занятия, успеваемость, предстоящую конференцию, что через месяц. В действительности же, сама не знаю, буду ли в ней участвовать. На какое-то время я и забыла о ней, да и Игорь не упоминал ни в одном из наших разговорах. Например, вчера мы говорили обо всём на свете, а вот о конференции он даже не заикнулся. Может, как и я, забыл. Или вся эта ситуация с конференцией была лишь предлогом, чтобы быть ближе ко мне? Вернется — обязательно спрошу.
Вечер мы проводим с мамой за просмотром какой-то юмористической передачи по телевизору. А после — ее вновь вызывают на работу. Так она во всяком случае говорит, а как там на самом деле обстоят дела — большой-большой вопрос. Ну не бывает так, чтобы человек работал днями и ночами напролет — не существует таких каторг.
После ее ухода, немного поколебавшись, звоню Софии и договариваюсь о встрече. Откровенно говоря, нагло напрашиваюсь в гости.
Как всегда прекрасная, София встречает меня на пороге. В домашнем цветочном платье с атласной лентой на тонкой, безупречной талии. Светлые волосы убраны в пучок, лишь пару прядей волнами обрамляют ее красивое немолодое лицо. Глаза сверкают гостеприимством и радушием.
Приветливо ей улыбаюсь.
— Здравствуйте, София. Простите, что так неожиданно свалилась вам на голову…
— Александра, заходи, заходи, — торопливо приглашает она меня в дом с озорным, даже чуть загадочным блеском в глазах. — У меня как раз готов подарок для тебя. Только-только закончила.
— Что вы? Какой еще подарок? Не нужно мне ничего, — отнекиваюсь я с мягким возмущением, проходя внутрь и снимая пальто. Чуть поправляю задернувшуюся вверх водолазку, приглаживаю растрепавшуюся косу.
— Отказов не принимаю, — с напускной строгостью предупреждает она. — Вот сюда, — Она взмахом руки указывает на дальнюю боковую дверь длинного коридора с необычайно высоким сводом.
— За той дверью ваша оранжерея? — воодушевляюсь я, мигом забыв о каком-то там подарке.
— А ведь ты у меня давненько не была, верно? — уточняет она, лукаво поглядывая из-под светлых ресниц, что только подтверждает мои догадки: мы идем в оранжерею.
— С седьмого класса, кажется, — припоминаю я, неотрывно следуя за ней. — Помню, тогда дедушка взял меня с собой… к вам в гости. Вы еще с ним вместе корпели над каким-то эссе… или романом молодого начинающего писателя. Не помню точно.
— А, да-да, точно, — вспоминает она. — Это был ныне известный писатель Коршунов. Правда, прославившись, он совсем позабыл о нас, — чуть грустноватым голосом добавляет она.
— Такое сплошь и рядом сейчас. Забываются первые учителя, наставники, коллеги. Даже родные и близкие забываются, когда слава и деньги неожиданно обрушивается на людские головы. Это уже в порядке вещей. Не стоит из-за этого расстраиваться, София, и уж тем более принимать на свой счет, — приободряю я ее, вглядываясь в ее слегка поникшие черты лица.
— Да разве ж я расстраиваюсь, Александра? Я рада, искренне рада за него. Молодец, такие романы пишет! А главное — жизненно и красиво, — одухотворенно замечает она. — Вырос мальчишка. Времени у него, наверное, совсем нет: пишет, — старается она оправдать поведение своего бывшего подопечного. Все же лучше так, чем предаваться унынию.
— Думаю, так и есть, — соглашаюсь я с ней, ибо грусть — вещь далеко не полезная.
Тяжелая дверь, издав тонкий протяжный звук, медленно отворяется, и мы входим в восхитительную цветущую оранжерею — словно лето и не кончалось, — раскинувшуюся невообразимо широко и далеко вперед, на десятки метров. В глаза бросается лабиринт разноцветных каменных дорожек, что змеей описывают многочисленные композиционные островки и клумбы кустистых роз, рододендронов, нежных камелий. Одна из таких дорожек выводит нас к застекленной беседке, чьи стенки изящно утопают в темно-зеленых лианах. Красиво.
И почему я раньше не интересовалась ее садом? Да и заглянуть сюда была возможность… Но, видимо, семиклассница мало что понимала в истинной красоте цветов. В таком возрасте не ценишь подобные вещи.
— Тут тепло и очень светло, — замечаю я, разглядывая многочисленные лампочки, рассыпанные по всему саду.
— Да, помещение отапливается, чтобы поддерживать необходимую температуру для особо прихотливых сортов растений, — объясняет она, потянув на себя стеклянную дверь в беседку. — А свет днем поступает за счет полного застекления.
Закинув голову и покружившись на месте, с любопытством рассматриваю стеклянное сооружение в металлической конструкции. Одни металлические ветви расположены параллельно друг другу, иные перекрещиваются и служат надежным креплением многогранных стекол; а на самой вершине все вертикальные медные прутья сходятся и образуют дивный купол, над которым огромным кругом возвышается луна в окружении мельчайших деточек-звездочек. Ночь в оранжерее — красота неописуемая.
Повторно озираясь на окружающее меня великолепие, обнаруживаю неподалеку зону малорослых деревьев, по-моему, тех самых — апельсиновых. Однако белых цветов не замечаю. Наверное, не сезон. Да, так и есть: из-под листьев выглядывают редкие оранжевые плоды. Ой, нет, там и беленькие бутончики есть! Поразительно! И такое растет у нас, в нашем-то климатическом поясе.
