Кирилл сжал руку в кулак и убрал от её лица, затем быстро оглядел пол, собрал её вещи и вернулся.
— Одевайся!
— Нет.
— Я сказал, одевайся! Быстро!
— Я ещё до конца не разделась, — она схватила протянутые вещи и снова швырнула на пол.
Девушка чувствовала дрожь, отнюдь не от холода. Запал пропал, хотелось скорее покинуть клуб, спрятаться в темном переулке и как следует прореветься, но отступить не позволяла гордость. Она привыкла всегда завершать начатое и сегодня исключения не будет.
Неизвестно откуда появилась его куртка. Он осторожно опустил её на дрожащие плечи и попытался запахнуть.
— Я сказала — нет!
Её плечи резко передернулись, тяжелая материя соскользнула и укутала её туфли.
— Алён, пожалуйста. Я прошу тебя.
— Я тоже тебя просила.
— Чего ты хочешь, твою мать?! — крик разнесся по помещению и отразился эхом от высоких потолков.
— Для начала то, что заработала.
— Эти деньги твои. Я дам больше! Бери сколько хочешь! — Кирилл огляделся. Никогда он не видел эти рожи такими завороженными. Головы тянулись вперед с целью уловить каждое слово, кто-то не стеснялся пробираться ближе и открыто разглядывал двух сошедших с ума. Злость забурлила в жилах с новой силой.
— Приятно знать, что ты держишь слово, — Алёна старалась не смотреть по сторонам, иначе рисковала попросту потерять сознание.
— Оденься! Ты думаешь, я железный?!
— За это тоже придется заплатить.
Кирилл удерживал себя из последних сил, стискивая кулаки до боли в мышцах. Впервые в жизни ему от души хотелось ударить девушку. Почему-то только в этом он видел спасение, и своё от неё, и её от собственного безумия, и их общее от этого позора. Она расплачется и убежит, он проводит её взглядом и сядет на место. Всё вернется на круги своя. Он будет сидеть и думать о ней. Куда убежала, как люди на улице отреагировали на её внешний вид, добралась ли домой, в безопасности ли она?! А потом будет звонить всю ночь и караулить под окнами её дома, чтобы хоть мельком увидеть расплывчатый силуэт и убедиться что всё в порядке. Чёрт! Кирилл уткнул указательный палец себе в переносицу и помотал головой.
— Назови любую цену.
— ТЫ!
— Что?
— Моя цена — ты.
— Я не понимаю.
— Ты сейчас уходишь со мной.
Он ожидал чего угодно, но только не этого, хотя просьба была очевидной. Не деньги же привели её сюда. В глазах напротив больше не было злости, её сменила мольба, а на самой глубине бескрайней зелени плескалась надежда. А ещё она боялась, что он поднимет её на смех и пошлет куда подальше. Он ощущал всё, что испытывала она в этот момент, и он поддавался, терял себя окончательно. Эта девушка сводила с ума своим напором, умением себя подать и отстоять, красотой внутренней и внешней, своим превосходным обнаженным телом, в конце концов.
— Я иду с тобой.
Алёна облегченно выдохнула, наклонилась и схватила мужскую куртку. Руки тряслись и с трудом просовывались в рукава, но так казалось быстрее. Одевать при всех бюстгальтер и свою кофточку было ещё одной непозволительной демонстрацией. Кирилл, как мог помогал, поддерживал пока она натягивала брюки, старался закрыть её от стоящих позади и по бокам. Его парни пялились на них, не стесняясь, на лицах застыло недоумение, где-то понимание. Рыжий смотрел, извиняясь, прекрасно понимая, что нагоняя, в самой безобидной интерпретации этого слова, ему не избежать. В подтверждение сего факта Руднев утвердительно кивал головой, глядя другу в глаза. Кто-то должен будет ответить за этот беспредел и жертва нашлась.
Алёна почти не понимала что происходит. Кирилл приобнимал за плечи, направлял, тянул за руку, что-то говорил. Она села в машину, дверь захлопнулась. Стараясь не глядеть в его сторону, она прилипла к холодному окну и наблюдала за мутными следами, остающимися на стекле после каждого вздоха и так же быстро исчезающими. Её тошнило в самом прямом смысле слова.
Они ехали к ней домой. Оба молчали. С каждой минутой приближения паника усиливалась. Что дальше? У неё внезапно закончились силы бороться дальше. Сейчас он высадит её возле подъезда и моргнет на прощание фарами, а она пойдет и повесится.
— Зачем ты это сделала?
Девушка передернулась. Его неожиданно звонкий голос разрезал желейную тишину салона и ударил по ушам.
— Хотела получить ответ на вопрос, но видимо не судьба.
— Они бесценны. Ты бесценна.
Алёна зажмурилась и сглотнула.
— Посмотри на меня.
— У-у.
— Повернись, Алёна.
Она молчала, прижимаясь к двери, желая слиться с кожей салона.
— Ты такая дура, у меня просто нет слов. Я не могу поверить, что ты это сделала! Меня бесит, понимаешь?!
— Что именно?
— Они все на тебя смотрели, твою мать!!! — Кирилл решил, что сдерживать свою ярость больше не к чему.
— Не напоминай.
— Дура! Как ты могла? Ты! Это сделала ты! В голове не укладывается!
Машина остановилась. Алёна взглянула на знакомый двор и плотнее закуталась в его куртку. Выходить она не собиралась. Хотелось быть с ним, хотя бы немного. Пусть с таким злым, ненавидящим, агрессивным, пьяным, но с ним.
— Уходи.
— Нет.
— Уходи, пожалуйста, пока не случилось беды.
— Какой беды? — получилось сказать шёпотом, но он расслышал.
— Меня разрывает на части. Я сейчас сам боюсь того, что могу сделать.
— Я не уйду без своего выигрыша, — Алёна цеплялась за соломинку, но тонуть не хотелось.
— Деньги поступят тебе на карту. Ввиду технических ограничений банка перевести сейчас такую сумму я тебе не смогу. Если хочешь, только половину.
Горячая прегорячая, обжигающая и разъедающая кожу, словно кислота, слеза пробежала по щеке. Алёна стиснула зубы до скрежета. Ну хватит издеваться! Она вытерла лицо, развернулась к нему всем корпусом, и что есть мочи прокричала, глядя в прозрачную черноту его глазниц:
— Да пошёл ты со своими деньгами! Сверни их в трубочку и засунь в свой агрегат! Пихай, пока его не разорвёт по швам. Беспринципная скотина. Ты конченый, Руднев! Потерянный! Пустой как все выпитые тобой бутылки. Я тебя ненав …
Он даже не сделал больно. Алёна не поняла, как оказалась так близко. Слишком стремительно всё произошло. Он держал её на руках как младенца, прижимал дрожащее тело к себе и целовал лицо, стараясь высушить слёзы. Не имея возможности сопротивляться, девушка тянулась навстречу. Пальцы, наконец, зарылись в жесткие родные волосы, запах его кожи опалил лёгкие и впитался в них навсегда. Только её запах, только её волосы, только её мужчина.
