— Моя, — еле слышно прошептали его губы.
— Твоя, — не раздумывая ответила она.
— Что ты со мной делаешь?!
— Люблю.
Всё остановилось. Потолок покачнулся и обрушился. Что она только что сказала? Он это услышал?
Кирилл смотрел, широко открыв глаза, периодически сглатывая несуществующий ком. Он не мог ответить. Он не знал что ответить, не понимал как это. Что такое это люблю?! Неловкая пауза затягивалась, в её глазах нарастал ужас. Если он что-либо не предпримет, всё закончится, так и не начавшись. Потерять её нельзя, невозможно, но и ответить нечего.
Он сделал попытку поцеловать, она ответила, но напряженно. Такая откровенная и раскрепощенная минуту назад, сейчас захлопнулась и кажется, разочаровалась во всём сразу. Решение пришло само. Он спустился вниз, раздвинул её ноги, притянул за попу ближе к себе и поцеловал.
— Нет! Что ты …? Нет.
Алёна пыталась вырваться, подтягиваясь выше, брыкалась и упиралась, поскуливая как обиженный щенок. Тяжелая мужская рука с силой надавила на живот и прижала к кровати.
— Пожалуйста, Алёна. Пожалуйста. Я хочу. Доверься мне.
Девушка откинулась и попросила себя потерпеть совсем непрошенные и слишком откровенные для неё ласки. Она была уверена, что момент испорчен. Ничего уже не вернуть, и ничего между ними больше не будет. Он не ответил, он не любит. Она выиграла, он пришёл с ней. Вот и всё. Это называется — навязалась. Грустно.
Первое прикосновение заставило её вздрогнуть. Плоть ещё не успокоилась и не забыла. Его язык мягко скользил сверху вниз, из стороны в сторону. Тело с радостью откликалось, мышцы напрягались и натягивались. Он словно терпеливый художник писал картину, прорисовывая каждую мелкую деталь, а потом разочаровывался, быстро и небрежно затирал работу. Алёна металась из стороны в сторону, приподнималась и падала на кровать. Вся промежность пульсировала в ожидании. Очень близко то, чего она ещё не знает, безумно приятное ощущение раскрывало крылья за спиной. Кирилл обхватил клитор губами и принялся интенсивно посасывать, помогая себе языком. Тело сковало, волны болезненного наслаждения пробегали по нему, заставляя подергиваться. Алёна закричала, и, кажется, всё-таки взлетела.
Она чувствовала, что он смотрит на неё сверху и ждет, но открывать глаза категорически не хотелось, силы остались только на улыбку. Непривычный вкус на его губах, её вкус — необычно и возбуждающе. Хотелось почувствовать его. Пусть он не говорит, пусть делает всё молча, как чувствует. Кирилл входил медленно, внимательно изучая эмоции на отрешенном лице. Ей было хорошо, а это сейчас самое главное. Она вонзила ногти в его спину, призывая проникнуть глубже, он поддался. Прижалась к нему и выгнулась навстречу, прося о страсти и скорости. И он больше не стал сдерживаться. Стоны переплетались с тяжелым дыханием и криками наслаждения. Преград между ними больше не было. Всё что угодно для неё одной, и неважно каким словом это называется.
Алёна лежала на боку, уткнувшись носом в его плечо. Посмотреть в карие глаза было стыдно, поэтому она молча наслаждалась его беспорядочными поцелуями и попытками распутать её волосы.
— Почему ты молчишь?
— Мне нужно в душ.
— Можно я отнесу?
— Нет, давай уж я сама, — Алёна скромно рассмеялась, пряча лицо ещё глубже.
— Я хочу с тобой, — Кирилл отодвинулся и попытался повернуть её подбородок к себе.
— Ну, Кир, прекрати.
— Почему? Что не так?
— Мне стыдно.
— Значит, стоять голой перед всеми не стыдно, а посмотреть на меня после секса стыдно?
— Я была не голая, и не напоминай.
— Ты сумасшедшая. Никто никогда не делал ради меня такого. Спасибо.
Алёна забылась, подняла голову и удивленно уставилась на профиль смущенного парня.
— За что спасибо?
— За счастье.
Кирилл расплылся в улыбке, лег на бок и только после этого посмотрел на, потерявшую дар речи, девушку.
— О Боже! Изыди!
— Что???
— Посмотри на себя в зеркало, красавица.
Алёна стукнула его по плечу, вытянула покрывало, обмоталась и побежала в душ.
— Вот и ржи тут как конь в одиночестве.
На выходе из спальни она остановилась, приподняла покрывало и покрутила, оголенной по самое нельзя, ножкой. Заметив в полутьме резкое движение, с визгом понеслась в сторону ванной, но не успела. В зеркало, естественно, смотреться никто не стал. Горячие струи воды сами смывали размазанную тушь и супер стойкую губную помаду.
Второй раз был совсем другим. Кирилл пытался насытиться, брал сзади, жестко и даже резко. Алёне нравилось всё. Стоя к нему спиной и прижимаясь грудью к холодной плитке ванной, она откидывалась назад, стараясь поймать ртом любой кусочек его тела. Это были губы, пальцы, иногда удавалось укусить за плечо. Он издевался, дразнил, даря лишь мимолетные прикосновения и редкие поцелуи. От возбуждения и недостатка его тела хотелось изнывать, оттого оргазм был ещё сильнее, чем первый раз.
— Ты останешься?
Обессиленная девушка с трудом держала веки открытыми. Кирилл был полон сил, умудрился помыть себя, её и теперь втирал в длинные волосы бальзам.
— Да, и больше никогда не уйду.
— Обещаешь?
— Обещаю.
— Пойдем спать.
— Как пожелает моя русалка.
***
Просыпаться совсем не хотелось. Ей снилось лето, теплое море и счастье, заполняющее всё внутри. В комнате было слишком светло. Алёна в полудрёме ругала сама себя. Почему она не завесила шторы на ночь? Забыла? Вспомнив вчерашний вечер, она как ужаленная в одно место подскочила на кровати. Справа было пусто.
— Кирилл?
В ответ тишина.
Она выпуталась из одеяла, и обнаженная пошла в другую часть квартиры, по пути собирая и скручивая волосы.
— Кир?
Его нигде не было. Замки отперты, ключи лежат на тумбочке. Ушёл. Алена прислонилась спиной к двери, и соскользнула по гладкой поверхности на пол.
— Ты же обещал, любимый.
Губы скривились, ладони накрыли лицо.
— Обещал …
Глава 31
«Может сделать ремонт? Сразу после сессии. Эти обои уже надоели, да и вообще, обои давно не в моде. Покопаться в интернете или подыскать дизайнера с рабочей бригадой. Нет. Сделать всё самой, с душой, так, как нравится мне. Ребят можно попросить, Серега и Артём точно никуда не поедут до моего дня рождения. Сделаем ремонт и улетим в Ялту.»
Пока Алёна безучастным взглядом гипнотизировала стену напротив, мысли в голове жили своей жизнью. Она лежала на кровати, завернувшись в одеяло как в кокон, оставив прорезь для глаз, и превращаться в бабочку не собиралась, по крайней мере, до вечера точно. Было так горько и пусто, что слёзы высыхали, не успевая выкатиться из глаз, а может, встречали невидимый барьер и возвращались обратно. Она была бы и рада поплакать, но что-то внутри неё протестовало.
