***
— Ариша? — в секретарскую заглянуло необычно взволнованное лицо такой всегда страшной для Марины Николаевны и Нонны Викторовны секретаря высшего начальства, — Можно тебя? И свои вещи захвати!
Женщины переглянулись. Это уже — полный зашквар! Что за девицу им тут прислали??? Они так сурово всегда себя с ней вели!
И ладно бы внимание, которое к ней проявлял ректор! Но то, что сама Анна Валентиновна благоволила к ней — это же просто запредельный нонсенс!
Они шёпотом обменялись друг с другом догадками, но к единому мнению не пришли. Сошлись лишь на том, что с девчонкой впредь надо бы себя вести гораздо любезнее!..
— Ариш, — неожиданно всхлипнула нависшая над ней дама и промокнула платком глаза, — Тут такое дело… У меня — прям беда! Ни на чём не могу даже сосредоточиться!
Девушка сначала робко потрепала «подружку» по плечу, но услышав, как Аннушка жалобно всхлипнула, без размышлений приобняла рыдающую бедняжку за плечи.
— Аннушка, да что же случилось?!
— Милая, мне надо это всё как-то переварить и, по-возможности, выплеснуть, — жаловалась секретарша девушке, — Ты же меня не оттолкнёшь? Мне просто некому больше пожаловаться!
— Конечно-конечно! — засуетилась сердобольная Ариша, — Может, уединимся в кафе? Тут есть одно подходящее неподалёку…
— Да что ты! Я просто не в состоянии куда-то идти! Тем более, жаловаться на глазах у посторонних!
— Мне больше ничего не приходит на ум, — растерялась наивная студентка.
— Да чего там париться и выбирать? — наигранно всхлипнула Аннушка, — Мужики уже подготовили… антураж. Тебя же не смутит их присутствие? — и видя, что девушка колеблется, добавила масла в огонь, — Они уже в курсе! Просто, ввиду мужской тупости, ничего путного не могут посоветовать!!! Пошли!!!
И Аришу на подгибающихся ногах увлекли к разнузданно-запойному кабинету…
ГЛАВА 25
— Пожалуй, «бутылочка» меня немного отвлечёт от моих утомительных переживаний!.. — когда компания уже основательно разогрелась выражением сочувствия и горячительным с селёдкой и лучком, вдруг капризно воскликнула Аннушка.
Арина, на этот раз, в компании препода и ректора чувствовала себя скованно. Да и, по крайней мере, один из них, похоже, поначалу чувствовал себя так же.
Когда, подпихиваемая в спину громко рыдающей Аннушкой, Ариша ввалилась в ректорский кабинет, мужчины накрывали поляну.
Сразу было видно, что к этому мероприятию подошли с огоньком! Заблаговременно тщательно готовились! В отличие от прошлых разов, когда, кроме подаренных бутылок и тошнотворного сыра не было ничего, теперь стол прям ломился!
Тут были и красная икра, красиво разложенная в розетках, и масло в изящной сервизной маслёнке, и тонко нарезанный и фигурно выложенный на резной мисочке хлеб…
И да, главное блюдо — аккуратно поделенная на кусочки и присыпанная тонко нарезанным лучком ароматно-благоухающая неуместным в стенах универа специфическим амбре жирная красавица-селёдка…
— Нифига себе, у вас тут продуманные декорации для выплёскивания Аннушкиной беды! — девушка присвистнула и остановилась в дверях.
Евгений Константинович вскочил и, сосредоточенно делая вид, что ему, всё равно, кого усаживать рядом, подхватил девушку под руку и примостил рядом с собой на стуле.
Владимир Степанович, соответственно, проявил своё галантное джентльменство относительно второй дамы. Он даже демонстративно ей ручку поцеловал.
На что его приятель отреагировал довольно забавно. Он тут же снова сорвался со стула и, не глядя на «объект», схватил руку Ариши и тоже продемонстрировал воспитание.
Девушка так и осталась сидеть с открытым ртом — воистину, прям такого отношения к себе она точно не ожидала.
Чтобы скрыть волну нахлынувшего на него вдруг смущения, профессор ловко разлил запотевшую в ведёрке со льдом водочку по сгрудившимися в центре стола рюмкам.
— Ну, за нашу дорогую Аннушку! — торжественно провозгласил он тост и, не садясь, опрокинул в себя горячительное.
В отличие от остальных, Ариша собралась лишь символически пригубить — напиваться она точно не собиралась!
— До дна, до дна! — пропел над её ухом ректор, который сидел по левую руку от неё, — Ты что? Нашей Аннушке не сочувствуешь?
Девушка подняла на «подружку в печали» просительно-извиняющийся взгляд, но, наткнувшись на нахмурившееся лицо виновницы торжества, послушно выпила всё до дна. Закусив гадость селёдкой, она хмыкнула:
— Хорошо пошло. Только мне сыра теперь не хватает…
Владимир Степанович подорвался в сторону холодильника.
— Как знал, как знал! — он выставил на стол тарелку с уже нарезанным сырком и осуждающе кинул другу, — Надеюсь, теперь-то никому «вонючими овцами не несёт»?
Евгений Константинович пожал плечами:
— Откуда я знал, что ты не один у нас такой малахольный? Я думал, что ты — единственный, кто любит этот сыр!
— Без него, в утреннем букете во рту — явно чего-то не хватает, — прыснула Арина в кулачок и, кивнув Анне Валентиновне, мол, начинай, приготовилась послушать про трагедию…
— Я думаю, — правильно расценив кивок, пропела очень довольная дама, — Мне, скорее надо забыться, чем выплеснуть негатив. Так что, подожду с печальными подробностями.
Евгений Константинович наклонился к уху молодой соседки и поучительно прошептал:
— Не будем бередить её рану! Она еле успокоилась, после того, как нам с Вовкой душу излила! История — просто мрак! Будем же тактичными!
Аннушка, судя по всему, всё в жизни делала очень основательно, на совесть! Так было и в этот раз! Дама «забывалась» в кругу тактичных друзей сразу и на полную катушку!
Арина представила, что, должно быть, думали случайные свидетели, пробегающие мимо приёмной, из которой доносились взрывы хохота, музыки и громкого топота ног от искромётных танцев под эту самую музыку…
Когда, отплясав канкан в паре с удручённой своей интимной трагедией подругой, Арина плюхнулась обратно на стул в попытке отдышаться, вот тогда неуёмная «тамада» этого печального праздника жизни и ввернула своё предложение заполировать её душевную боль легкомысленной игрой в «случайные» затяжные поцелуи…
***
— Я видела, что «бутылочку» подкрутили Вы! — возмутилась Ариша, которую Евгений Константинович вынудил встать и крепко притянул к себе, намереваясь приступить к, собственно, целованию.
— Меня Вовка попросил, — отмахнулся он от наезда, — Ему неудобно целовать тебя. Он же, всё-таки, твой ректор!
— А Вы — препод! — девушке совершенно не хотелось целоваться с ним!
Во-первых, ни одного обидного слова она так и не забыла! А во-вторых, памятуя прошлую свою реакцию на французский поцелуй, она просто не хотела выставить себя на посмешище.
