Возможно, поместить их в разные условия? Устроить испытания, чтобы посмотреть, где их служба и в каком виде будет более пригодна ему. А еще, можно попробовать…
Глава 1
Молодая девица с косой цвета темного каштана, в светлой блузке с засученными до локтя рукавами и в темной юбке, что лишь немного не подметала землю, бежала изо всех сил через луг по еле заметной тропинке. Фартук в мокрых пятнах, что должен был защитить единственную нарядную юбку, сбился набок и развивался как вымпел.
Гнали ее к лесу сердечко вещее да душа, что от тяжести и маяты не находила себе место и заставляла метаться бедняжку. И понимала, что поступает неправильно, выставляет себя на посмешище, но поделать с собой ничего не могла.
Ирбисса пять лет назад потеряла родителей из-за мора, что прокатился по их городку, как жнецы по полям пшеницы. Почему хвороба не унесла ее жизнь? Да кто же на такой вопрос ответит, кроме Богов?
Сирота жила примачкой и одновременно вольной работницей у местного кузнеца. Вела хозяйство, обшивала, обстирывала, кашеварила и скотину обиходила. Работала исправно, чтобы никто не мог упрекнуть ее куском хлеба. Но сначала тоска по родным, а потом физическая нагрузка и скудный, по сравнению с остальными работниками, в основном здоровыми мужиками, рацион не позволили лишнему жирку завязаться.
Как привез ее дядька Лигран четыре года назад тощую, да еще не отошедшую после болезни, так с тех пор и не смогла она наесть тех приятных округлостей, что настолько уважают местные жители. Худощавая, по меркам деревенских приверед, а на самом деле с отличной спортивной фигурой, девушка совершенно не походила на здешних дородных красавиц.
Удлиненный овал лица, пухлые губы, высокие скулы и большие, чуть раскосые янтарные глаза, опушенные черными ресницами и подчеркнутые темными бровями, выделяли ее среди круглолицых, светлоглазых и беловолосых старожил.
Некоторые из них шептались, что она колдунья и извела родителей, а сама только притворилась болящей. Ну да что поделаешь? На каждый роток не накинешь платок. Люди всегда сторонятся не похожего, да незнакомого. Главное, чтобы слова не превратились в стрелы и камни.
Для себя Ирбисса уже давно решила, что лучше будет дядьке Лиграну помогать как работница, чем пойдет батрачить жинкой к человеку, который станет ее использовать только как безмолвную скотину. Да и служить Богам, уйдя к сестрам жрецов, она не готова.
И то, что ее сердечко замирает при встрече со старшим сыном кузнеца, вовсе не при чем. Пусть и сладки девичьи мечты, но сирота им не верила и не ждала никакого чуда. Насмотрелась за восемнадцать лет уже на домострой.
Что далеко ходить: кузнец ей денег в руки не дает, но ест она сейчас три раза в день, в отличие от отчего дома. По чести сказать, она впервые наелась только в дороге, когда ее отцов соратник отпаивал бульоном. Родители, по наказу жреца, держали дочь постоянно полуголодной и в строгости. Мать поднимала Ирбиссу несколько раз в течение ночи, чтобы вознести хвалу Богам.
Хотя их сейчас гневить этими воспоминаниями не следует… Ей повезло, что после того как открыли город, дядька Лигран не поленился приехать проведать друга и однополчанина, а нашел в разоренном доме умиравшую от истощения девочку.
Все, что можно было выменять на еду, она к тому времени уже израсходовала. Все, что соприкасалось с заразными родителями, сожгли. Все остальные вещи, в том числе и богатые одежды, что нашлись в ее старом доме, кузнец сложил в тяжелые сундуки, оценил и раздал в погашение родительских долгов перед людьми и жрецами. Провел обряд удочерения да забрал девчонку с собой.
Жена Лиграна постоянно грустила, что Боги им только двоих сыновей подарили, а дочку не дали. Детей они народили много, но все помирали еще младенчиками. И за каждым его жена убивалась, как за единственным. Вот и решил — будет у них девочка. Где двое растут, там и третьему место найдется. Однако не успел он порадовать свою ненаглядную. Пока был в пути, беда приключилась в его доме.
Младший сынишка, пока бабы белье выполаскивали, полез на дерево, что росло на обрыве над самой рекой, да не удержался на ветке — сорвался в воду. Видимо, падая головой, шибко ударился, потому-то не вынырнул, не побарахтался. Пока мать поняла, что произошло. Пока кинулась в реку. Пока вытащила маленькое тельце. В общем, откачать ребенка не получилось. Да и супружницу его от излучины уволакивали еле живую.
Еще на берегу бедняжка сомлела. Бабы ее саму практически волоком до дома тащили: у нее ноги, как у пьяной, заплетались. Сама криком кричит — убивается, а при этом хрипит — задыхается. Губы синие, вокруг глаз круги, за грудь держится, виноватится. За знахаркой послали, но она прибежала, когда мать ушла вслед за сыном.
Вот и получилось, что остался вдовец в тридцать восемь лет с двумя детьми. Старшему шестнадцатая весна — помощник и подмастерье, да приемыш горемычная — четырнадцати годов, принявшая на себя быт домашний.
Девочка быстро пообвыкла к местным порядкам, но нет-нет, да вспоминала старые привычки: то вскакивала ночью помолиться, то к жрецам просила ее отвезти, чтобы с Богами пообщаться, то плат искала, чтобы укутать не только волосы, но и все тело.
Это сейчас сирота одевалась, как местные жительницы: либо в свободный сарафан с рубахой, либо в юбку с блузкой. Про фартуки говорить не будем, ни одна уважающая себя хозяйка не начнет без него работать, и ни одна девица не забудет напялить нарядное украшение, что вышито ее белыми ручками, на гулянье.
Девушка понимала, что сироту, да бесприданницу, рассматривать в жены будет только вдовец какой или совсем пропащий, негожий хозяин. Был тут один такой.
Однако сегодня, когда она полоскала белье на реке, прямо болью пырнуло сердце, руки задрожали от страха, а перед глазами возник образ умиравшего Парда.
И практически сразу она услышала дружный гогот пяти луженых глоток и бахвальство здоровенного детинушки:
— Я ему сказал, что если сделать навес из зачарованного дерева, то и прохлада под ним сохранится в знойный день, и тепло не уйдет в лютый мороз.
— Брешешь! — недоверчиво протянул еще один голос. — Не мог он тебе поверить! Никогда Пард не был тугодумом.
— Я никогда не брехал! Эту байку я услыхал от знахарки! — вызверился Иссил.
Этот детина был не просто знаком Ирбиссе. Он пару лет назад начал делать ей непристойные предложения. Конечно, получил отказ, да еще отхватил по шее от Парда за оскорбление названой сестры. Видимо, затаил злобу. Все ходил и шипел, разнося сплетни о семье кузнеца.
Дальше Ирбисса не слушала, а помчалась со всех ног к лесу. Подбежала к опушке в тот миг, когда секач уже практически вынес незваного гостя из зачарованной чащи.
Визг хряка, треск веток и эмоциональные выкрики Парда заставили девушку схорониться за стволом векового дуба, с испугом вглядываться в направлении приближавшегося шума.
Ужас сковал все ее тело, когда она увидела, как ломается тело любимого, как искореженным и практически мертвым он падает на траву, как струйка крови сбегает по лбу на бровь, а потом каплями падает на землю.
