Дальше рассказывать нет смысла.
К сожалению, я не могу заставить тебя полюбить себя.
Но я хочу просто, чтобы ты знала это. Чтобы не думала, что я просто урод, которому по приколу было издеваться и лезть в твою жизнь.
Извини, что записываю, еще и так поздно, но я понял, что не смогу передать тебе все это в текстовом формате.
Будешь смеяться, но я люблю тебя.
Мне важно, чтобы ты знала.
Спокойной ночи, малая.
Глава 10
Поцелуй неизбежен
– Мне так мало тебя.
Мне так мало тебя.
Так мало тебя.
Отматываю диалог с Луной, пытаясь понять – где, где именно его сообщения. Ночью. В последние месяцы.
Какая же я все-таки дура!
Даже стиль их общения отличается: Луна всегда пишет с заглавной буквы. Андрей со строчной, как и я. Но разве это могло выдать человека? Всего лишь размер буквы? Лично я перед тем как написать сообщение, всегда делаю букву маленькой. Это получается на автомате. Просто раньше я выкладывала стихи в своей группе со строчными буквами. Мне казалось, так эстетичнее. Наверное, оттуда пошла привычка. Хотя больше я склоняюсь к тому, что это одно из проявлений моего обсессивно-компульсивного расстройства. Иногда ловлю себя на мысли, что надо всегда начинать сообщения с маленькой буквы, иначе случится что-то очень плохое.
Вспоминаю, когда Луна уходила спать, а потом возвращалась через час с излишней эмоциональностью и желанием общаться? Общаться со мной обо всем и ни о чем одновременно? Заканчивать диалог на «шаблонной фразе»…
Да, моя жизнь шаблонна, но сейчас все идет не по шаблону.
Семнадцать-ноль-восемь – не совпадение. Дата моего рождения стоит у него в качестве пароля. Мои сообщения у него в избранном, как и фотографии – удаляй-не удаляй, без разницы. Я переслушиваю аудиосообщение где-то раз седьмой, наблюдаю за тем, как он то заходит в сеть, то выходит.
Слышу шаги, умело скрывающиеся за квартирной тишиной – папа, видно, кусочничает. А я догрызаю губы – теперь они сплошное мясо, хоть бери и собакам бросай в железную миску.
Андрей снова в сети. Быстро нажимаю на сообщение и пересылаю его себе, боясь, что он возьмет и удалит его. А я хочу прослушать еще раз. И еще раз. Я хочу заслушать, выучить, как когда-то выучила поэзу Северянина о странностях жизни или Шекспировский сонет.
Выхожу на страницу чатов и вижу возле имени Андрея три неизменно маячащие точки и слово «печатает». Срочно закрываю приложение. Боже, сердце в который раз меня не слушает, отказывается выполнять свои функции. Телефон оставляю на кровати, сама делаю оставляю дверь приоткрытой, чтобы видеть, когда папа наконец закончит торчать на кухне.
Не знаю, сколько минут проходит – такое ощущение, что пару, но каких-то вечных, – но наконец свет выключается, и папа закрывает дверь в свою спальню. Теперь выхожу я – без телефонного фонарика (ведь чтоб его включить, придется глянуть на экран) иду к шкафчику с аптечкой и пытаюсь найти что-то вроде валерьянки или корвалола.
Иногда самолечение все равно что погибель.
Не знаю, помогут ли мне эти тридцать капель, но тахикардия страшная, буквально раздражает всю мою плоть, сдавливает грудь. В полной тишине – ни машин, ни голосов, ничего – слышно только мое дыхание.
Почему все сказанное им так на меня действует?
Ненормально. Это ненормально. Ненормальность зашкаливает, как сахар у диабетиков.
Только сейчас еле-еле приходит осознание, что он все делал – общался со мной по ночам, кидал заявки.
Пытаюсь вспомнить все аккаунты, которые отклоняла в инсте.
И понимаю, что он не врал.
Да и как он может врать, если знает, что меня изнасиловали. Вряд ли такое можно угадать, даже с невероятно развитой интуицией. И он ведь не Йо Асакура, который проходил пещеру, чтобы развить шестое чувство.
Мне настолько стыдно перед собой сейчас. Стыдно, что сообщения от Кирилла я ждала не с таким рвением, не с тахикардией, не с выжигающим все внутри замиранием сердца.
Потому что страх, ужас, презрение во мне сейчас играют не первостепенную роль.
Мне интересно.
Мне приятно.
Я искренне пытаюсь настроить себя на то, что от этого надо бежать.
Не от Андрея в телефоне – от Андрея в жизни. Андрея, записывающего голосовые. Андрея, печатающего. Андрея, следящего.
Он посягнул на личное пространство. Он вел себя как последний урод.
Он заставлял думать, что я чем-то ему обязана.
Но этот интерес к нему…
Интерес внутри меня разгорается так, что ребра вот-вот расплавятся.
Запиваю корвалол гранатовым соком из пачки. Беру его с собой.
Телефон экраном вниз.
Все-таки разница есть – в Кирилле я искала только его заинтересованность, Андрей заинтересовал меня сам. Кирилл на поверхности, Андрей залезает под кожу. Правда, непонятно, что из этого лучше. Даже не так – что безобиднее. Без разрешения. Без предпосылок. Безобразно и безнаказанно. Но заинтересовал.
Влюбленность почти как заказ в макдаке – очень редко приносят сразу.
Кирилл мой заказ не принес – ни в прямом, ни в переносном смысле.
Ледяные руки не знают, куда себя деть, поэтому я согреваю их своим дыханием.
Каждый раз, когда нервничаю, мерзну. Даже если жара плюс тридцать.
Сажусь на кровать, пытаясь воспроизвести какую-то часть его сообщения.
Голос, который должен быть лишним, но не лишний.
Наконец-то решаюсь.
Сейчас.
Почти.
Вдох, болезненный настолько, что расплавленные ребра перекосило.
Сообщения в обратном порядке. Читаю сверху вниз.
Андрей: какой же я даун
Андрей: обещаю не приставать
Андрей: может, встретимся?
Андрей: ответишь мне?
Пытаюсь наскрести где-то спрятавшуюся смелость – спрятавшуюся давно и надолго.
Захватываю последнее сообщение для ответа.
Андрей: не буду переубеждать тебя в этом
Андрей появляется в сети. И снова печатает.
* * *
К счастью, из всех совершенных мной ошибок та, что я делаю сейчас, не самая крупная, но все-таки ошибка.
Луна продолжает меня донимать. Несколько раз звонила. Постоянно спрашивает, что за игнор – на что я продолжаю отвечать им же.
Может, и с Андреем я согласилась встретиться в отместку ей?
