Нежность, которой он одаривает меня, настолько волшебна, что может камень превратить цветы.
Я не помню ни зла, не вижу, что происходит вокруг, – все только в его ладонях. Небо улыбается нам.
– Сдала, принцесса?
– Сдала!
И Андрей передает лежащий на скамье букет мне – я брать не спешу. Закрываю глаза руками.
– Стесняшка.
Позади слышится голос:
– Так вот почему вы пары прогуливали! – кричит преподавательница, выходя из университета. – Понимаю.
– Я ею займусь, не беспокойтесь.
– Ой, я и не беспокоюсь, ребята.
Теперь я стесняюсь вдвойне, но еще я вдвойне счастлива.
– А у меня есть предложение, – немного смущаясь, произношу я.
– Если заключается в том, чтобы поцеловать меня, я за. – Он заботливо убирает ржаво-русую прядь с моего лица, заправляя за ухо.
Чувство, будто он живет от поцелуя к поцелую, как другие люди от зарплаты до зарплаты. Если любовь – работа, а нежность – зарплата, то сегодня хочется выписать Андрею премию.
Это будет мой личный подъем, когда без раздумий и сомнений хочется вести его за собой, крепко-крепко держа за руку.
Наверное, я дура и жизнь никогда ничему не учит, но сейчас я имею право, ведь все оправданно. Влюбленность простит все.
– Не хочешь пойти ко мне?
– Что-что-что? – спрашивает с округленными глазами, наигранно приподнимая брови.
– Ну-у-у, раз уж твоя квартира занята, – с ноткой сарказма, обиды и даже злости говорю я, почти обвиняя, но он не обращает внимания на мои слова.
– Нет, я не расслышал. Повтори, пожалуйста.
– Все ты расслышал.
– Но все равно повтори. Просто не могу понять, меня разыгрывают? Где камера? Куда помахать?
– Очень смешно, – я злобно закатываю глаза.
– Разве ты не знаешь, что глупости делать нельзя? – с насмешкой спрашивает он, явно стараясь заставить меня чувствовать себя неловко.
Уверена, ему доставляет удовольствие вгонять меня в краску.
– Мне можно, я же девочка. Я и так уже сделала много глупостей. Например, влюбилась в тебя.
– Вот это как раз верное решение. Министерство здравоохранения одобряет.
– Так что? Я иду домой одна? – пытаюсь поддразнить Андрея.
– А папа ругаться не будет?
– Не будет, он же на работе. Так что пару часов у нас есть, если ты, конечно, будешь соображать быстрее.
Последняя фраза заставляет Андрея широко улыбнуться.
Я позволяю его рукам блуждать по моему телу и даже не представляю, чем такие прогулки могут обернуться. Мне безумно страшно, но я готова полностью довериться ему, потому что он окунает меня в океан из своей ласки. Мы не тонем в нежности. Мы ею дышим.
– Проказница?
– Не-а.
– А я думаю, да.
* * *
– Я думал, ты мне свою комнату покажешь?
– Я вообще-то хотела сделать пирог и накормить тебя им.
Крайне неожиданно ловлю грустную нотку. Все-таки становится страшно. В восемнадцать лет стараешься мыслить широко, но нехватка опыта все равно говорит за себя. Пригласить парня домой – уже немного другой уровень. Для меня это важнее, чем если бы я пришла к нему. И дело не в пошлом подтексте, просто он увидит тебя иначе – розовые обои в комнате, детские тапки, кружки с принтами из мультиков, фотографии. Я впускаю его на свою сокровенную территорию.
– Извини, не знала, что тебе только это и нужно…
– Да я же пошутил, котенок, чего ты? Я капец голодный.
– Хорошо, тогда жди.
– Жду, мой капитан.
Андрей перестает мешать.
Он молча засел в телефоне, но это еще больше отвлекает. Теперь беспрерывно думаю о том, что ему пишет Луна. Стараюсь не придавать значения. Вообще я очень редко показываю свою ревность. Потому что иногда кажется, что он просто издевается, и лучше драмы и скандалы оставлять за кадром, дабы не давать ему лишнего повода посмеяться.
Клубничный чизкейк получается слегка пригоревшим, но он все равно уминает половину за раз.
– Очень вкусно. Я, конечно, хотел тебя, но пирог тоже ничего.
– Ненавижу этот твой тупой пошлый юмор.
– А это не юмор.
И в этого человека я влюблена? Странно, ведь для эмоций нам нужны те, кто для жизни абсолютно не подходит. Парадокс. А чувства по натуре своей самостоятельны, независимы. Разрешения не спрашивают, за аренду не платят, селятся и все, выгоняй сколько хочешь – не уйдут.
Борясь ежесекундно с внутренним голосом, что просит остановиться, я все-таки беру его за руку и веду за собой – как мне кажется, в логово нежности. Несложно отгадать посыл, достаточно просто ощутить касание, которое скажет больше, чем слова.
Андрей меня понимает. Не останавливается сам и не останавливает меня.
Ему не до моей комнаты, когда наши тела падают на кровать. Нависая надо мной, он целует меня со звериной лаской. Чуть приподнимает платье. Мы растворяемся в моменте. Мне кажется, я готова, по-настоящему готова испытать что-то. По своей воле.
Но неужели это происходит? В меня входят пальцы. Ноги автоматически сжимаются и начинают дрожать. Не могу расслабиться. Хочу, но не получается.
– Разожми, – настойчиво требует он.
Возбуждение делает из парней животных.
– Не могу, – отвечаю, чуть не плача.
– Тихо, маленькая. Мы только попробуем, – успокаивающе произносит он. – Я сразу же прекращу, если ты скажешь, обещаю. Даже не сомневайся.
Но я не говорю и никак не останавливаю его, изо всех сил пытаясь перебороть себя и прошлое, которое постоянно что-то шепчет вдогонку. Мне тяжело быть до конца открытой. Даже наполовину не могу, но очень стараюсь.
И прогресс виден – я стягиваю Андрея футболку. Посматриваю на рельефный торс, но украдкой – не хочу, чтобы он зазнавался из-за того, что я рассматриваю его.
Все словно происходит в параллельной вселенной.
Тяжело поверить, что он здесь – в моей девчачьей постели, заставляет мой пульс совершать чуть ли не сто двадцать ударов в минуту. Пальцы его левой руки проникают под платье и змеей скользят по животу вверх.
– А вот и моя остановочка, – улыбается он, аккуратно лаская мою грудь, чем заставляет табун мурашек пробежаться по моему позвоночнику.
Впервые вижу на себе чей-то влюбленный взгляд.
Я хочу Андрея не настолько из возбуждения, насколько из любви – но он делает все для того, чтобы мне стало приятно.
Нахожу интересное и расслабляющее занятие – вожу указательным пальцем по непонятным узорам на его плече. За толстовками и футболками полностью не видно татуировок.
