– Все нормально. Больно не будет. Давайте я включу музыку, чтобы вы немного отвлеклись. Как насчет радио?
Киваю головой.
Он берет телефон, включает первый попавшийся канал на радио, и в наш маленький, но уютный стоматологический кабинет врываются веселые английские песни.
Настроение поднимается у нас обоих – доктор успокаивает меня своей приветливой улыбкой, поэтому все проходит для меня совсем безболезненно.
– Вот и все. Каких-то полчаса – и дело сделано.
Максим Владимирович дает стакан воды прополоскать рот. Затем помогает мне встать. Вместе выходим из кабинета. Боковым зрением вижу в зеркало, что у меня половина щеки в крови. Хочу расплатиться, но перед этим привести себя в порядок.
– А где у вас можно умыться?
– Одну секунду. – Врач обращается к девушке на ресепшене. – Сейчас мы умоемся и вернемся.
– Да, конечно.
Доктор ведет меня до туалета и включает свет, когда я захожу в комнатку.
– Спасибо, Максим Владимирович.
– Можно просто Максим.
– Ладно.
Просто Максим улыбается, после чего тихо уходит.
Уже не видит, но я улыбаюсь в ответ.
Умываюсь.
Странное чувство. Некомфортно, хоть я так хотела избавиться от этого зуба, по итогу трогаю языком пустое место – и теперь его не хватает.
Не хватает, потому что даже к той острой боли ты привыкла.
И речь тут не о зубе.
Я выхожу и рассчитываюсь с девушкой, собираясь уйти.
– Лиза, – обращается ко мне доктор, прежде чем я успеваю выйти на улицу.
– Да?
– Я бы хотел, чтобы вы сделали панорамный снимок, посмотреть, что там у вас с нижними зубами. Как раз в вашем возрасте они прорезаются, но их сложно увидеть.
– Панорамный снимок?
– Да, я напишу вам адрес, где можно его сделать, здесь недалеко. И вместе с ним еще пару средств, которыми вам лучше пользоваться ближайшие несколько дней. Все подробно.
Максим Владимирович берет листик и ручку со стола и что-то быстро выписывает, потом из прозрачной коробочки достает визитку и заворачивает в листок.
– Вот, здесь моя визитка. Отправьте мне фотографию снимка, как сделаете.
– А куда лучше прислать?
– Куда хотите – в «Вайбер» или «Телеграм»…
– Хорошо.
– Тогда буду ждать вашего сообщения.
Девушка за стойкой резко уходит куда-то вдоль коридора и заходит в последний кабинет.
Вот сейчас мы абсолютно одни.
Я почти переступаю порог.
Понимаю, что впервые не думала об Андрее.
Пускай всего полчаса. Но даже с медицинским инструментом во рту было спокойнее, чем в собственной постели.
– Я вам обязательно напишу.
Просто так напишу. Даже без панорамного снимка.
* * *
Проходит несколько часов. Место, где был зуб, ноет и постоянно напоминает о себе. Пью обезболивающие, когда уже совсем невыносимо. Единственное, что купила по врачебным рекомендациям. И то, потому что бабушка сказала.
Под вечер становится немного лучше.
С Максимом мы списались и без снимка. Он сам мне написал. Видимо, посмотрел номер телефона в анкете, которую я заполняла.
Видно, за пятьсот километров папа чувствует мою утрату в виде зуба и решает поддержать звонком.
– Да, папочка, привет.
В трубке молчание.
Может, набрал случайно?
Сильно напрягаюсь, вновь спрашиваю:
– Пап? Ты тут?
Все еще молчит, но что странно, я слышу тяжелое дыхание, поэтому уверена – набрал не случайно.
– Папа, я сейчас сброшу, если не будешь говорить.
– Привет, любимая.
Теперь замолчать приходится мне: я снова проверяю надпись на экране телефона и понимаю, что случилось самое страшное – он сумел добраться до моего отца.
Абсолютно точно и без лишних слов. Его тембр голоса. Его интонация. Номер папы.
– Прости, что долго не звонил. Все пытался вернуть кислород, который ты мне перекрыла.
Слышать слова из уст Андрея, произнесенные насмешливым, но в то же время серьезным тоном – очень сложно. Он смеется надо мной, набирая с телефона моего отца.
– Андрей, где мой папа? Что ты с ним сделал?
– Малыш, мы столько с тобой не разговаривали, неужели это все, что ты хочешь спросить?
– Ответь мне!
– Твоему папе сейчас не очень хорошо, поэтому лучше будет, если я вызову скорую.
Руки, как и все остальное тело, меня не слушаются. Трясутся жутко до такого состояния, что не могу держать телефон в руке. Представляю, что этот амбал мог сделать с моим отцом.
– Андрей, не смей трогать моего отца! Я посажу тебя в тюрьму!
– Подожди-подожди, я его не трогаю, с ним все нормально, говорю же, но ты меня не слушаешь.
– Что тебе надо?! Что тебе надо от меня после того, как ты шантажировал меня?! Что тебе надо от меня?!
– Малыш, не злись, я очень виноват перед тобой, но ты же понимаешь, что я никогда бы этого не сделал.
– Ты сделал хуже.
– Пойми, моя принцесса, я никому не позволю задавать тон твоего отношения ко мне. Здесь тон задаю я. И я не дам никому забрать тебя у меня.
– Я прошу тебя, – надрываясь, но как можно тише, чтобы не пошатнуть спокойствие бабушки за стенкой, – не трогай папу. Отстань от него. Ты же не такой. Ты не причинишь мне столько боли.
Андрей и страх – тождественные понятия.
– Говорю же, я его не трогаю, но лучше тебе приехать сюда поскорее… Мало ли что…
– Я не понимаю…
– Ты понимаешь, Лиза. Месяц прошел, и ты забыла, насколько сильно я тебя люблю?
– Разве это любовь, Андрей? Ты шантажируешь меня! Шантажируешь видео, в котором надо мной надругались, ты понимаешь? Шантажируешь моим отцом! Как ты можешь? Неужели в тебе нет ничего человечного? Ты ведь совсем не такой!
– Все человечное, что во мне есть, завязано на тебе. А ты неожиданно исчезла, и я напрочь забыл, каково это – быть человеком. Поэтому просто приезжай, прошу. Я бы и сам тебя забрал, да боюсь, твоему папе помощь понадобится.
– Андрей…
– Любимая.
– Почему ты все это делаешь?
– Потому что ты, видимо, забыла все, о чем я тебе когда-то говорил – так вот вспоминай, я тебя из-под земли достану, понимаешь? А ты даже не под землей, что в разы упрощает мне задачу. Поэтому покупай билет на интерсити, будешь здесь через семь часов. Ты ведь понимаешь – все, что я делаю, я делаю, потому что очень сильно тебя люблю.
