Здесь очень темно – тусклый свет одиноко висящей над нами лампочки никак не помогает. В небольшом пространстве температура быстро растет. Мне становится жарко, хотя еще несколько минут назад пальцы не разжимались от холода.
– Мне невыносимо без тебя. У меня нет ни целей, ни мотивации, ничего. – Сразу вижу, как тяжело ему подбирать слова, но он старается. – Я был пуст до тебя и останусь пустым после. Самое обидное, что в твоем сердце почти не было места, но меня ты впустила. Наверное, я один из тех неудачников, которые срывают куш, но по итогу все равно сами все упускают и остаются ни с чем. Сейчас мне не нужно знать точно, будем ли мы когда-нибудь вместе (хотя, наверное, я догадываюсь, что ответ отрицательный). Я просто счастлив от того, что ты существуешь, каждый день открываешь глаза, улыбаешься, смеешься. Когда ты все это делала вместе со мной – я завидовал самому себе. Я счастлив, что знаю все вещи, которые тебе нравятся – начиная с выскребания остатков карамели со стенок стаканчика и заканчивая любимыми рассказами, которые ты перечитываешь по сто раз в год. «Гранатовый браслет», например. Я правильно назвал?
– Правильно.
– О чем там, кстати?
– О том, что без любви наша жизнь не имеет смысла.
Андрей недолго улыбается, глядя на меня, и снова продолжает:
– Я рад, что ты находишься в окружении близких, которые заботятся и дорожат тобой точно так же, как и ты ими. И они счастливы, потому что это многого стоит. От ревности к тебе у меня вспухала печень. Больше всего я боялся, что неожиданно ты все-таки поймешь: тебе нужен кто-то другой – интеллигент, который каждую ночь будет посвящать тому, чтобы писать о тебе стихи; или порядочный и спокойный парень, который обязательно понравится твоему отцу. От этого я вообще слетал с катушек, ведь твой папа так сильно влияет на тебя. Я так сильно боялся этого. Боялся, что твои чувства исчезнут, и ты поймешь – рядом с тобой должен быть кто-то совсем другой.
Надзиратель выходит, отчего Андрей на секунду останавливается.
– Кто угодно, но только не я, – с грустью добавляет он.
– Но я так не думала, Андрей. Мне не нужно ничего понимать, а тебе не нужно держать меня на привязи – следить, не доверять, ревновать. Жить по своему принципу сталкера. Это ведь были не просто чувства, приходящие и уходящие, а любовь, которая случается единожды. Я искренне в это верю. И я никогда не предам любовь.
Поэтому мне так сложно отпустить тебя даже после всех тех ужасных вещей, которые ты сделал.
– Знаешь, я никому не пожелаю таких испытаний в отношениях, какие прошла с тобой.
– Знаю, – отвечает, опустив взгляд, боясь посмотреть на меня.
– Когда-то при жизни дедушка говорил, что папа не подходит маме – что он заносчивый, ненадежный, с ним мама будет только несчастна. Может быть, в тот период жизни он был прав, но все то время, что мама была жива, я не видела в ее глазах даже намека на слезы – разве что только от счастья.
На губах Андрея созревает вопрос, но еще какое-то время он молчит.
– Как папа? – смущенно произносит он тише обычного.
– А тебе правда интересно?
– Да.
– Папа… нормально. Купил мне щенка, – рассказываю я, чуть улыбаясь.
– Щенка? – удивляется Андрей.
– Да, он такой милый и игривый. Я хотела показать тебе фотографии, но телефон пришлось сдать на время свидания. А папа теперь только ворчит, что сам за ним ухаживает, но ему нравится, просто хочет немножко поныть.
– Значит, у тебя появился дружок.
И не один.
Все время Андрей не отпускает мою руку.
Не могу понять, как обшарпанная потолочная штукатурка возвращает меня в то время, когда мы наблюдали за небом на море – оно играло с нами, посылая предсказания в виде облаков. Оно так любило нас, потому что мы восхищались им под поцелуи и касания.
– Может… – несмело начинаю я. – А вообще забудь.
– Что? Что ты хотела сказать?
– Нет, ничего.
Вдруг я поступаю неправильно? Вдруг не нужно ему знать?
– Скажи, – мягко просит он.
Или неправильно будет промолчать? Ты ведь хотела, ты готовилась.
– Может, когда у тебя будет свой ребенок, ты поймешь, насколько же гадко поступал по отношению к моему отцу.
– Я это понял.
– Но не в полной мере.
– Если бы ты дала мне шанс… Последний шанс…
– Мы поступаем с близкими так, будто у нас есть неограниченное количество попыток сделать им больно и быть прощенными. А чтобы продолжить верить в то, что уничтожает тебя из раза в раз, нужно иметь стержень и сильный характер. Ты ведь знаешь, что во мне нет ни того, ни другого. Мне казалось, что с тобой я могу не притворяться сильной, потому что ты и есть моя защита.
– Я твоя защита, любимая. Ты же знаешь, что это правда. Я обязательно поменяюсь, если ты только в меня поверишь.
– Я всегда верила в тебя и тебе, а сейчас…
Дверь резко открывается. Мужчина снова заходит и встает на свое место.
– Ты пришла проститься?
– Я пришла просто потому, что не могла иначе.
– Я понял. – Резко Андрей освобождает мою ладонь, сердце словно впускает в себя сотни стрел и миллионы пуль, в горле пересыхает, пальцы снова коченеют. – Я и сам прекрасно понимал, что так все и закончится.
Вспоминаю ноябрь, который сломал меня, потому что не было ничего связанного с ним – я жила одной надеждой на встречу и стала чем-то средним, просто существом, которое чего-то ждет и постоянно плачет.
– Подожди.
Сложно ответить даже самой себе – смогла бы я дать шанс этим отношениям, если бы сейчас Андрей был на свободе? Если бы у него были развязаны руки?
Ни одна девушка не должна повторить моих ошибок и поддаться чувствам. Только я одна в ответе за свой выбор.
Глупо пытаться оправдать его даже при условии, что никто об этом не узнает. Но опять же я думаю про его детство – когда ты не нужен собственным родителям, трудно верить остальным людям. Скорее всего, поэтому он задыхается от собственной ревности – потому что боится перестать быть нужным. Его руки не знали ласки, только мозоли и раны. Безжалостность рождается только у недолюбленных или нелюбимых. И нужно очень много заботы и времени, чтобы полностью искоренить зверство, которое в них есть.
Готова ли я взяться за это? Хватит ли моего синдрома спасателя на то, чтобы выдержать это?
– Давай притворимся, что все, что было до этого момента, всего лишь иллюзия.
Готова. Мне всего хватит.
– Что? Неужели? Неужели я заслуживаю твоего прощения? Неужели ты даешь мне шанс?
– Я тебя не виню, но мне очень тяжело бороться одной…
