– Ты не одна, моя любимая. Я всегда буду с тобой. Отдам все, лишь бы тебе никогда больше не было плохо или тяжело.
– С нами будет еще кое-кто.
Андрей не считает нужным что-то отвечать на это. Он только утыкается лбом в мою ладонь.
– И я говорю не про папу, у которого ты должен будешь попросить прощения. Не про бабушку. Не про щенка.
– В каком смысле?
– Не знаю, как… как ты отнесешься к этому, но… Именно светлые чувства к этому событию разорвали всю мерзость, в которой мы погрязли.
В начале разговора у меня были силы, чтобы хоть как-то преподнести новость о том, что теперь у нас нет права на ошибку – потому что наши руки будут сплетены с ладошками маленького человечка. Человечка, который станет для нас миром и для которого миром станем мы.
Убирая от него руку, кладу ее себе на подросший живот, который из-за пальто совсем незаметен.
– Ты хочешь сказать… У нас? У нас будет?..
– Да, Андрей, да. У нас будет.
– Ребенок… мой?
– Как ты можешь вообще спрашивать такое? Разве возможно сомневаться в этом? – грубо отвечаю я.
– Нет, невозможно, – облегченно отвечает Андрей.
Я сказала ему. Сказала. Теперь он знает о нашем ребенке.
– Папе ты уже сказала?
– Сказала.
– И как он отреагировал?
– Знаешь, он на седьмом небе от счастья. Уже составил список всего, что нужно купить. Ему нравится перспектива быть молодым дедом.
Молчание и пронзительный взгляд Андрея создают в глубине моей души странное ощущение застывшего времени – будто оно сворачивается змейкой и ложится спать, а нам больше никуда не надо спешить.
Очень долго я не могу ничего выговорить.
Андрей тоже не может.
Если бы меня оглушили и сшили веки толстыми нитями, я бы узнала его по касаниям, запаху, шагам.
– Открой, – прошу я, боясь, что нам не хватит времени.
– Что это?
– Кусок пирога.
– Спасибо, но я не голоден.
– Съешь, пожалуйста. Ради меня.
Андрей соглашается и развязывает ленточный бантик сверху праздничной коробочки. Из пакета я достаю одноразовую ложку и передаю ему.
– Пробуй.
Выполняет.
– Вкусно?
– Вкусно.
– А начинка какая?
– Ягода какая-то, – непонимающе произносит Андрей.
– Понятно, что ягода, дурачок. Какая ягода?
– Да я даже не знаю, черника какая-то?
– Не малина? – интересуюсь я.
– Да нет вроде.
– Голубика, значит.
– Это так важно, Лиз? – Он с озадаченной улыбкой смотрит на меня.
– Я вычитала в интернете, что так делают.
– Как?
– Отдают кондитеру записку с полом малыша, а он по ее результатам делает начинку.
– То есть?..
– Я очень хотела, чтобы ты узнал это вместе со мной.
– И у нас?.. – Его голос как будто с другой планеты.
– Мальчик. У нас с тобой будет мальчик.
Еще одно мгновение – и Андрей прослезился бы, но он сдерживается и нервно сглатывает. Опять тишина, но звуки нас и не волнуют больше. Наше молчание – признак искренности.
Мне без целого мира безмерно легко и просто. А без него невыносимо.
Я не смогу больше быть ни с одним мужчиной, ведь Андрей оставил слишком сильный отпечаток на моей психике. Может, избитый котенок тянется к первому человеку, который его приютит и выходит? Даже если у человека психические проблемы и шрамы на пол-лица, если он избивал людей и не видел границ своей жестокости – котенка он не тронет, и тот так и будет ютится в его ногах вечерами и облизывать его брови по утрам.
Котенок попал в крепкие руки и сделался ручным.
Андрей подрывается с места и прижимается ко мне своим каменным телом.
Его пальцы путаются в моих волосах.
– Думаю, я самое большое разочарование в твоей жизни.
– Ты пришел ко мне, а судьба просто так людей не сводит. Сам же говорил.
Судьба ясно дала понять нам, что любви удары бьют сильнее палача. Бьют безмерно и без состраданий. Но я вытерпела каждый удар.
Ты дал очень много шансов разлюбить тебя, хотя обещал этого не делать. Но я выполнила свое обещание – и ни одним из них не воспользовалась.
Наша история только начинается.
История двух сломленных, но любящих людей.
История девушки и ее сталкера.
Эпилог
– Ребята, да как же вы читали? Вот уже несколько лет Марья Гавриловна отвергает всех женихов и не допускает даже мысли о том, чтобы подарить кому-то из них надежду, почему?
Все молчат.
Неуверенно поднимаю руку, как раз в этот момент в аудиторию заходит Влад.
– Этнорович, пара давно началась, – сурово произносит Вадим Евгеньевич.
– Извините, я курил.
– Видимо, полпачки выкурил. Садись.
Влад находит меня глазами, а я впопыхах опускаю руку, пока меня не заметили.
– Ладно, подумайте немного.
Ребята поголовно уткнулись в телефоны – кто текст перечитывает, кто своими делами занят.
– Чего не отвечала вчера? – шепотом спрашивает Влад.
– Прости, не могла говорить.
– Ладно, как все прошло? Сказала ему?
– Сказала.
Преподаватель с усмешкой смотрит на нас, я виновато опускаю взгляд.
– Только не то, что надо.
– В каком смысле? Что ты ему сказала?
– Много всего, но о расставании – нет.
– То есть ты дальше собираешься проведывать его? После всего дерьма, что он сделал?
– Влад, я не смогла расстаться с ним.
– Почему? Разве ты не для этого ехала?
– Для этого, но я не смогла, понимаешь? Я увидела его, и у меня все остановилось внутри.
– Тебе напомнить вообще, за что он сидит? Думаешь, он поменяется? Прекратит контролировать тебя? Да он выйдет и озвереет еще больше от того, что три года ты жила без него и радовалась жизни.
– Хватит, ты думаешь, так легко просто взять и бросить? Думаешь, я рада? Сама выбирала такого? Нет, я не рада, но что мне делать?
– Лиз, я же твой друг. Поверь, чем дольше ты тянешь, тем хуже будет и тебе, и ему. Сейчас у него есть три года на то, чтобы принять факт вашего расставания. Но если тянуть дальше, то времени будет оставаться меньше и меньше – два года, год, несколько месяцев. По-твоему, ему хватит нескольких месяцев? Нет, он выйдет с мыслью о том, что ты снова должна быть его, а потом все…
