Он раскрывал Радову подобно археологу, пласт за пластом разрывающему слои земли с историческими артефактами. Самые лучшие и удивительные как раз были на дне.
В университете он вообще не замечал ее – все три года. Она была для него совсем обычной, одной из многих. Когда она сказала, что передаст его подарок разгневанной Журавль, показавшей ему в универе свое истинное личико, посчитал Катрину за подружку на побегушках у богатой и спесивой Нины. Потом после ее доброго поступка к Антону подумал с усмешкой, что она – добрая заботливая девочка, типажик, который как раз подходит для его игры. У нее в гостях почувствовал себя уютно и захотел часто бывать в этом доме. К тому же отец ее оказался его любимым художником современности. И это стало для Антона приятным сюрпризом. Кто бы мог подумать…
Затем он понял, что не прочь бы был, чтобы девочка оказалась его младшей сестренкой или другом, той, которую можно защищать – но этот этап длился недолго. И он искренне радовался, когда она с большими глазами благодарила его за поступок на паре, когда они писали контрольную работу. Несмотря на свой эгоцентризм, ему нравилось делать добрые дела. А может быть, он получал от этого удовольствие именно из-за эгоцентризма.
В пиццерии, к примеру, Кей устроил небольшой спектакль «Тысячные клиенты», чтобы заставить Катю, как ребенка, поверить в чудо и развеселить ее. Малышка купилась и правда обрадовалась, как ребенок. Следом – Антон точно это помнил – во время кинопросмотра, когда она взяла его за руку, чтобы не бояться и положила голову к нему на плечо, он резко осознал, что к Кате у него появилась не слишком свойственная ему нежность, очень осторожное и хрупкое чувство, почти забытое. Она спала, а он гладил девушку по темным длинным волосам и даже аккуратно поцеловал в висок и макушку. Она не чувствовала этого. Но она улыбалась во сне.
Во время их поездки на озеро он знал, что хочет ее, вернее, твердил себе это, не зря устроил хорошую гонку по загородной трассе, ему хотелось видеть ее страх и одновременно показать то, от чего он без ума, научить ее любить скорость, но тогда же Кей вновь почувствовал нежность. Он не знал, чем могло закончиться их уединение, возможно, он бы тогда и признался своей малышке во всем, но приехали парни и помешали им. А Арин, он все же позвал с собой свою сестру. Алину Кей не видел несколько лет, и для него было полной неожиданностью встретить ее вновь, такую же красивую, эффектную, гордую. Хотя, подождите, гордость в ней начала ломаться. Не зря же девушка унижалась перед ним, прося вернуться обратно к ней. Раньше это делал он, но сумел вовремя остановиться, чтобы навсегда забыть, а теперь это делала она, и отступать от Кея не думала. Он все еще слегка находился под властью ее стервозных чар и разрешил себя поцеловать, и дал увести себя в лес, где она уже более откровенно начала приставать к нему. Однако парень освободился от Алины и пошел обратно к Кате. А ее уже не было – вместе с Арином. Кей рассердился и испугался – вдруг его долбанутый на всю свою голову друг расскажет все Катрине, начал звонить ей, кричать. Но Арин ничего не сказал Радовой, просто увез подальше от сестры.
В этот же день, когда они с малышкой встретились вновь, там, в лифте, он не смог удержаться и поцеловал ее. Она вначале выглядела удивленной, слегка смущенной, но ей нравилось то, что Кей делал, она закрыла глаза и робко целовала его в ответ. А потом, наверное, смутилась и стала смеяться, и это музыканту показалось невероятно милым. Обычно девушки начинали не смеяться, а требовать чего-то большего.
А дома, в тот вечер, когда Катя была у него в квартире, Кей ясно осознал, что влюбился.
Тогда ведь он совершил промах – из-за минутного порыва привел ее к себе (не без задних мыслей, между прочим), а тут, словно ведомая провидением, пришла мать, и девочку пришлось прятать, как какому-то малолетке, в собственной комнате. Тогда Кей совершенно забыл, что приметный и любимый кулон с голубым топазом, некогда подаренный ему Алиной на удачу, находится там же, на тумбочке. Вспомнив это, парень похолодел – в его планы не входило открываться Кате до вечера Икс, когда ей предстояло сделать Выбор. Да и не только поэтому он испугался – на подсознательном уровне он понимал, что впечатлительная и правильная брюнетка с детскими глазами может вообще его оставить! Прямо в ту минуту. Поэтому Антон, оставив в недоумении собственную маму, бросился в соседнюю комнату, где стоял компьютер и принтер, чтобы на скорую руку сделать доказательство – «фото двух братьев». Вообще-то на фото Антон действительно был запечатлен с родным братом. Но дело было в том, что он и Кирилл сейчас были не похожи друг на друга, так, как, скажем, Рэн и Фил. В детстве Тропинины действительно были на одно лицо, а повзрослев, изменились. И поэтому Кею пришлось с помощью фотошопа подправить этот факт. И с Катей этот факт прокатил. Она поверила. Глупая.
Но эта ее истерика… Она выбила парня из колеи. И не потому, что девушка разбросала его вещи или выбросила кулон и связанные с прошлым вещи, нет, не поэтому. Просто в тот момент он ясно осознал, что не хочет видеть ее плачущей: от боли или от душевных переживаний. А ведь она плакала – некрасиво, даже смешно, рыдала, кричала, вдобавок еще и порезалась. Вот тогда, когда увидел посреди жуткого бардака ее беззащитную фигурку с поникшими плечами и обиженно-яростным взглядом, Кей понял, что попал. Влюбился. Не так страстно, как в свое время в Алину, но сильно и как-то по-другому. И одновременно открыл сам для себя, что его чувства могут быть глубокими и нежными. Да, тогда она определенно стала очень дорога ему. И все больше и больше привязывала к себе. Когда она плакала в зоопарке, он растерялся, когда писала ему сообщения, улыбался, когда она первой поцеловала его в университете, едва не сдох от счастья, когда увидел ее, красивую, на празднике дочери мэра, опять же едва не сдох – только от ревности. И когда видел с тупым фотографом – тоже.
Кею вдруг вспомнилось, как она после праздника заснула в машине, признавшись ему в любви весьма забавным способом, а он нес ее на руках в отель и укладывал в кровать, долго думая, раздеть ли ее или не стоит. Почти всю ночь, как тупой озабоченный романтик, просидел рядом и заснул в кресле, чтобы проснуться и выслушать ее детскую историю с абсолютно каменным лицом. Кстати, его самолюбие, изредка становившееся больным, было не в себе от злости, когда Антон понял, что маскарад Катя затеяла не ради него, а ради левого парня.
Зато был рад, когда Катя позвонила ему по телефону Антона и сказала сокурснику, что хочет быть его девушкой. Он на 90 % был уверен, что в конечном счете его маленькая принцесса сделает правильный выбор.
Он вообще не понимал сам себя: ощущал себя Кеем, самоуверенным нахалом с красивой внешностью, умеющим умело показать себя в социуме, будь то светское общество – или панк-рок-тусовка. И ему нравилось это ощущение. Оно было правильным. Но в то же время парень хотел, чтобы девушки выбирали не яркую оболочку, а внутреннее содержание – Антона. Он сам соревновался с собой. Арин говорил, что это одна из высших форм проявления эгоизма-гордыни: хотеть быть лучше, чем ты есть, зная, что ты и так едва ли не совершенен в глазах других, и соревноваться с самим собой, потому что других претендентов на роль соперника ты просто не находишь: люди вокруг не достаточно хороши, чтобы быть ими. На закономерный вопрос задумавшегося над этим Антона, а что же представляет собой самая высшая форма гордыни и эгоизма, Арин отвечал: «Вызов Богу. Тебе, правда, это не грозит».
