Потому что внешняя... дряхлость... шерпы, ну что за паскудное слово!.. это было меньшим злом из всего, что случилось с самым родным, самым близким мне человеком.
Изгоняя Серую Хмарь из костей Ивасика, дядюшка отдал весь свой чародейский дар.
И это было самым ужасным, самым болезненным!
Ведь мог меня, в конце концов, приобщить!..
Нет, досуха осушить чародея почти невозможно, и, даже если это произошло, силу можно вернуть, главное, знать, как это сделать. С этим у нас с дядюшкой проблем не было. Но мало знать ритуальную составляющую, для серьёзных магических процессов нужны артефакты, зелья, снадобья. Или, в нашем случае, их составляющие. А они дорогие -жуть.
Собственно, как и восстанавливающие снадобья для Ивасика. Серая Хмарь покинула тело мальчика, но до того подтачивала детское здоровье целых три года.
Неизвестно было, удастся ли вообще мальчику когда-то встать на ноги.
.С появлением в доме мелкого хлопот, конечно, прибавилось, но оказался он таким светлым, таким хорошим, что уже спустя пару дней я не понимала, как до того мы жили без Ивасика.
Мелкий радовал - уверенно шёл на поправку, я же бралась за любую работу в окрестных вёсках, добывая так нам необходимые сугримы. Дядюшка тоже работал. Причём, как и прежде, взвалил на свои плечи столько, что казалось, и невозможно страсть такую вытянуть-то. Он по-прежнему пользовал селян, лечил их хвори да травмы, исцелял скот и землю, готовил зелья да порошки, которые расхватывались сельскими жителями, как горячие пирожки.
Огромной радостью для нас было, когда Ивасик пополз. Сам. Без хитрых дядюшкиных приспособлений. С тех пор мелкий взял на себя заботу по дому. Вообще, всю. Он прибирал в избе, готовил, чинил сети да снасти, чистил да чинил домашнюю утварь.
В общем, жизнь, несмотря на то что стала сложнее, стала куда счастливее и богаче и именно об этом я рассуждала однажды, лежа у настежь распахнутого окна в лунную ночь.
Ночная свежесть ласково целовала меня в щёки, звёзды подмигивали и улыбались.
Потому я не сразу насторожилась, когда услышала голос Ивасика:
- Деда!
Ну конечно, Ивасик увидел дядюшку уже постаревшим, потому и звал дедушкой. Ведун не возражал.
- Деда! - повторил Ивасик и я вздрогнула.
В голосе мальчика так и звенела тревога.
Я рывком вскочила с постели и у лавки мальчика мы были со старым ведуном одновременно.
- Чего ты, сынок? Болит опять?
- Не, деда, не то. Ты хорошо послушай...
Дядюшка нахмурился, прислушиваясь. И сурово поджатые губы его мне совсем не понравились. Что-то случилось? У меня такого дара, как у ведунов, нет. Я не «слышу» на много миль вокруг, пока в человеческом теле. Перекинуться что ли? Вмиг почую, с какой стороны опасность.
Мысль об обороте посетила не только мою голову.
- Дедуль, давай, может, совами, а? Посмотрим? - робко предложил Ивасик.
С тех пор, как мальчик на своё пятилетие освоил захват сознания животных и птиц, за год он отточил сей навык до совершенства, тайком путешествуя по окрестным лесам по ночам.
- Времени нет, - процедил дядюшка, подпоясываясь чародейским поясом, с притороченными да вплетёнными амулетами. - Ну-ка, девочка, надевай платок. Да посох мой не забудь.
Глава 17
за четыре года до основных событий
Я мигом шмыгнула в свой закуток, натянула платье ещё быстрее. Судя по выбору дядюшки, дело серьёзное. В обычный день, да и ночь, как сейчас, мы по родному лесу да окрестным вёскам без оружия ходим.
- Скорее, скорее, - торопил Ивасик и мне было очень, просто очень тревожно.
Вскоре и я услышала то, что на таком невероятном расстоянии услышал мальчик.
Селяне на окраине Горшков вопили растревоженным ульем.
Между серых, потянутых мхом и лишайником стволов и ветвей, мелькали огни факелов, слышались крики, гомон, плач...
Чем ближе мы подходили, тем громче становился ропот, складываясь в отдельные слова:
- Костёр!
- На костёр её!
- На костёр ведьму!
Сердце так и сжалось в комок.
Ведьму?!
Селяне хотят сжечь ведьму... Я не ослышалась?
Народ в Горшках, конечно, простой, грубый.
Но чтобы самосуд?!
- Эй, почтенные! - прорезал людской гомон спокойный голос дядюшки.
Тотчас же воцарилась тишина.
Ведун ударил посохом, и толпа расступилась перед нами.
Мы быстро прошли к сложенному вокруг столба костру, хвала Вещунье, вооружённые факелами селяне ещё не успели поджечь связки сухих веток!
«Ведьма» же была там, где и полагается быть «ведьме».
Привязанная к столбу, возвышающаяся над всеми нами.
- Вы что же, изверги, совсем головой тронулись?! - опешил дядюшка. - Младенцев жечь.
Я тоже только и могла, что открывать и закрывать рот: «ведьме» от силы был год. Маленькая, зарёванная, напуганная до заикания. Макушка лысая, чуть тронутая рыжим пушком, а на затылке торчат сбитые в колтуны кудряшки. Конопатая и лопоухая девочка явно не понимала, что происходит. Почему все взрослые, которые до того лишь умилялись и делали «козу» вдруг сошли с ума, притащили куда-то ночью, связали.
- Ма-а-а-ма! - пропищала девочка и в толпе загомонили.
Я прислушалась: все, как один считали, что место ведьме на костре, но ведьма, которой всего год и которая зовёт маму - всё же несколько иное, нежели привычная злодейка.
Вперёд, навстречу ведуну, выступил староста.
Дядюшку тут уважали.
- Изволь сперва выслушать, Ведун, - развёл руками староста. - Всё честь по чести. Мамка, что ведьма зовёт, покойница тому как три годины. Дом малая сожгла. С двумя старшими, значит, и с мамкой, да. Вон, батька стоит.
Я обернулась.
В шагах пятидесяти стоял невысокий рыжий мужчина. Я сразу его признала. Гончар приходился дальним родственником кому-то из Горшков, переехали они полкруга тому как. Сейчас, кстати, понятно, что не просто так переехали. Явно юная чародейка и на прежнем месте «отличилась». Дети с сильным магическим даром - настоящий бич для таких вот, простых людей. Благо, маги рождаются обычно средь аристократии, а та не зря блюдёт чистоту крови... Родись рыжая девочка во дворянской семье, её бы сразу определили в младшую школу для одарённых детей - есть там группы из вот таких вот пупсов, растут себе припеваючи под чутким контролем старших чародеев. Сдерживать неконтролируемую магическую силу помогают блокираторы. Собственно, их и сейчас немудрено сообразить.
Вот только как объяснить разъярённой толпе, что юная ведьмочка больше не опасна?! Когда даже отец, вон, вычеркнул дочь из жизни.
