- Марыськ, а Марыськ, ну-ка, подсоби мне с рыбьими головами... - крикнула женщина в чепце с противоположного края стола.
- Не видишь разве? Занята я, - томно проворковала Марыська и только что корону не поправила.
Нет, я явно переборщила вчера с работой по повышению самооценки девушки!
- Ты чё, Марыська? - возмутилась стряпуха. - Да я тебе.
- А что ты мне сделаешь? - перешла в наступление девушка. - Меня на это место сам лорд определил, а тебя?
- Ах ты, нахалка!
- Успокойся, Вятрянка, - нехотя прогудела главная стряпуха. - И правда ведь, занята она. Встань-ка, Жося, на её место. А ты, Марыська, живо беги на скотный двор, скажи, чтоб барашка на ужин присмотрели, да пожирнее!
Откинув жиденькую косу за спину поистине королевским жестом, Марыська неторопливо прошествовала из кухни.
А увидев меня, расплылась в улыбке.
- Йен! Как хорошо, что я тебя встретила! - спесь с девушки как рукой сняло. Она засеменила рядом, пытаясь заглянуть в глаза и одновременно заламывая руки. - Ты должна мне помочь!
- Должна? Вот как?
- Обязана, - тряхнула Марыська головой.
- Это ещё почему?
- Один раз ты меня спасла, - уверенно сказала девушка и в груди у меня ёкнуло, ну как она что-то заподозрила, а, что хуже, запомнила передачу силы?
- А мне опять плохо было. Сегодня утром.
Я присмотрелась к девушке. Выглядела она и правда бледной.
Я тут же потребовала рассказать, как так случилось и Марыська поведала, как шла из сторожки на кухню, и как снова появилось в груди это чувство холодного, безраздельного ужаса, и как сознание помутилось. но «потом всё снова вернулось, очень-очень быстро!»
- Утром, говоришь, было? - нахмурилась я и Марыська закивала.
- Как раз зорька только-только задавалась.
Признаки, к Вещунье не ходи, очень тревожные. Учитывая, что сторожки наёмных работников из окрестных вёсок находятся неподалёку от оранжереи, можно допустить, что ту самую пакость, название которой даже вслух мерзко произносить, что повадилась разгуливать по замку и «пить» людей, кто-то спугнул... Иначе Марыська отключилась бы надолго, как вчерашним утром, а так, девушка отделалась лёгким испугом да краткосрочным обмороком. И этой едва-едва проступившей бледностью, и еле различимыми кругами под глазами, которые совсем мне не нравятся.
- Прикроешь меня? - продолжала наседать Марыська, делая при этом щенячьи глаза. - Я хочу, пока светило высоко, к ведьме сбегать, защиту от мары-то поставить!
К ведьме?
Что ещё за ведьма в наших краях появилась?
Странно, что дядюшка ни слова о новой ведунье не сказал.
Стоп.
Слово, говорить которое вслух я не стала, всё же было произнесено.
- От мары?!
Встречала я как-то мару, доводилось. Девчонкой ещё совсем. Мы с дядюшкой помогали покойнице окончательно, хм, упокоиться. Впечатлений - без зазрения совести скажу - на всю оставшуюся жизнь!
- А то от кого? - выпучила глаза Марыська. - Кто ещё будет Русальником детей в лес сманивать, да силы из людей тянуть?
- Дети домой вернулись, целые и невредимые, - напомнила я. - И Русальник не зацвёл ещё.
Преждевременное цветение русальего цветка случается лишь когда новая мара появляется, тут Марыська права. Появляется, как и полагается - злой, голодной, беспокойной. обиженной на весь свет. Чаще всего марами утопленницы делаются, те, что смерть от чужой руки приняли. Вот и безобразничают после, справедливости требуют. И еды.
- А Ганета? - тем временем всплеснула руками Марыська. - Что, и тут скажешь, ничего такого, да?
Я пожала плечами. Кто такая эта её Ганета - понятия не имею.
- Что, скажешь, не слышала, как она кричала?
Мы вышли во внутренний двор, и я дёрнула девушку за руку, скрываясь вместе с ней в зелёных пушистых зарослях. Мимо торопливо прошествовала Ани. К счастью, нас старшая горничная не заметила.
- Я слышала крики, - призналась я, хмуря лоб. - Сквозь сон. утром. Подумала, что мне снится.
- А вот и не снилось тебе! - жарко прошептала Марыська. - Ганетка же только-только осьмнадцать кругов разменяла! А орала, что порося на забое, когда в зеркале помест себя старуху увидела!
-Что-о?!
- Ага! Состарилась Ганетка за одну ночь! Ещё вчера пела-танцевала, от женихов отбоя не было, а сегодня кожа сморщинилась и повисла, кости болят и ходит еле-еле. Старуха, говорю, совсем.
Я вспомнила утреннюю заснувшую на дорожке служанку с такими знакомыми глазами и внутри у меня всё похолодело.
- Из Белой Стужьей родом...
- Кто? Ганетка-то? Ага, ага, из Стужьей она.
- Где она?!
- Тише, тише ты, оголтелая, - Марыська дёрнула меня обратно в кусты. - Нет её в замке!
- Как нет?!
- Так ведь леди как узнала, что с девкой приключилось, в опочивальне заперлась и амулетами защитными обложилась, говорят!
Я хмыкнула. Вот оно что. Я как-то на весь этот ворох оберегов у леди Ди на кровати внимания не обратила, подумала, может, хозяйка в очередной раз в шкатулках порядок наводит, а на самом деле сокровищами своими любуется. Больше всего на свете Диана любит свои магические артефакты. И то, что, узнав о внезапно постаревшей служанке, леди тут же обложилась амулетами, на Диану вообще похоже. Хозяйка страсть как боится утратить свою красоту и молодость. Если ей доложили о «выпитой» служанке, Диана могла и.
- Леди отослала Ганету из замка? - хмуро спросила я.
- А то, ещё как отослала, - подтвердила Марыська. - В Камнемох, в здравницу. К лучшим травникам да чарлекарям! О как!
Я вздохнула. И это на Диану похоже. Несмотря на склочный, подчас невыносимый совершенно характер, скупой леди Ди не назовёшь. Особенно если повезёт попасть ей «в настроение».
- Так что? Прикроешь меня, пока я к ведьме сбегаю?
Ответить я не успела.
Пышные кустистые ветки, усыпанные крошечными лиловыми цветочками, вдруг разошлись в стороны.
На нас укоризненно смотрела Ани.
То есть это на Марыську она смотрела с презрительной укоризной, всё-таки кухня и кухонные работники - не её печаль.
Мне же взгляд старшей горничной не обещал ничего хорошего.
Глава 20
Ничтоже сумняшеся, вредная Ани зашвырнула меня в самый эпицентр повседневных хлопот - в таком большом замке работа для прислуги всегда есть. При грамотной организации, конечно. Но в чём-в чём, а в попустительстве Ани сложно было заподозрить.
Скрепя зубами, я ползала по замковым коридорам, до блеска натирая плинтуса с золочёными вензелями и в сотый раз протирала специальной бархаткой дверные ручки. Ани, которая то и дело припиралась, то есть приходила проверить, как я справляюсь, с мстительным удовольствием дышала на эти самые ручки, и, если после моего предыдущего протирания кто-то успевал за эту самую ручку взяться и оставить на ней отпечаток пальцев, вредная старшая кривила губы и тоном аббатисы наказывала «перетирать».
