Точнее, меня притягивали врата.
.Стоило выиграть свободную хвилинку, как я со всех ног спешила в библиотеку. Где в тишине и безмолвии мудрости векового наследия, разглядывала выпуклый магический рисунок врат. Проводила по нему пальцами, даже ухо прикладывала. Прислушивалась.
Врата молчали. Для того, чтобы отомкнуть их, у меня не было ключа.
Но этого и не требовалось.
Вспоминая урок Маланки, я сосредотачивалась на временных энергетических потоках, которые извивались страшными чёрными пиявками, плясали отблесками разноцветных огней в магическом пространстве хранилища книг, шипели и потрескивали, вот только потрескивание это можно было уловить лишь истинным, магическим слухом. Шипение длилось какое-то время, после чего кончики моих пальцев начинало щекотать что-то. Что-то, чему лучше всего подошло бы слово сила.
Сила незнакомая, неведомая и противоречивая до одури!
У меня создавалось впечатление, что нет в мире ничего чернее и злее этой силы и в то же время нет ничего прекраснее и чудеснее.
Каждый раз казалось, что я вот-вот отгадаю загадку третьих врат - из всех они оказались самыми таинственными и неоднозначными.
К тому же неведомый парадокс добра и зла, скрытый за ними, сам по себе отвлекал меня от собственных противоречий, терзающих изнутри...
.Я дала себе седмицу на то, чтобы взять себя в руки и. или открыться, наконец, зеленоглазому лорду, и будь, что будет, а будет скорее всего увольнение с позором одной незадачливой горничной, любительницы совать свой длинный нос не в своё дело. или показать уже злосчастные врата Диане и умыть руки. Получить долгожданный и такой необходимый моей семье расчёт и. прежде я сказала бы, быть счастливой, только теперь знала наверняка: ничего у меня не выйдет.
Если до встречи с Маланкой я тешила себя надеждами, что, рано или поздно, вся эта «зеленоглазая дурь» из головы выветрится, то после рассказа ведуньи откуда-то знала: «свезло» мне с зеленоглазым, как Маланке с дядюшкой. Сильнее «свезти» и не могло.
.Вдохнув и выдохнув, я поправила белоснежную наколку на голове, распрямила белоснежный же кружевной передник и решительно направилась на поиски Дианы, пока хозяйка не отправилась на ночные гуляния.
Сегодня последний день Русальной Седмицы, то есть уже почти последняя ночь.
Та самая ночь, когда пылкие сердца встречаются и загораются неистовым ответным пламенем, когда девы пускают по чёрной бездонной воде венки с тлеющими лучинами и оттого реки и озёра превращаются в чарующий небесный свод, ночь, когда юноши и девушки, взявшись за руки, прыгают чрез очищающие костры и окунаются в искрящие разноцветными лучинами воды.
Единственная ночь в кругу, когда цветёт Русальник - настоящий, а не тот, что манил селянских детишек лепестками портала.
Лучшего часа, чтобы покончить, наконец, с Замком-на-Горе, и не придумать.
Стоит мне спуститься в долину, как Русальная Ночь ударит в голову, затуманит сознание дивным пением ночной птицы, стрёкотом сверчков да цикад, загадочным шелестом листвы и свистящим шёпотом ковыля, опьянит благоуханием чабреца и шалфея.
Лучшая ночь, чтобы не думать.
Ни о нём, ни о ней.
Ни о них.
Я невольно прибавила шаг: скорей, скорей из этих стен!
Я здесь лишняя. И своей никогда не стану.
Мимо прошелестели юбками две горничные. Девушки мелко семенили, взявшись под локоток, перешёптываясь и хихикая.
Явно увидели что-то весёлое.
Кивнув в знак приветствия девушкам, я невольно ускорила шаг.
Чтобы спустя минуту убедиться, что понятия о веселье у нас с горничными разные.
.. .Они уединились в изящном алькове резной аркой, за тонкой, словно паутинка, занавеской, где самозабвенно целовались. Диана сидела у него на коленях, обхватив руками шею и томно вздыхала.
Я стояла и смотрела, как сплетаются их пальцы, соприкасаются губы и тела, как встрёпанные тёмные пряди Эйнара смешиваются с легкомысленными золотыми кудряшками.
Надо было отвести взгляд, попятиться, развернутся и припустить обратно по коридору, как давешние горничные. Надо было. Но тело отчего-то не слушалось. Скованная им, словно клеткой, я стояла и смотрела, не в силах отвести взгляд.
Не в силах ничего с собой поделать.
Где-то впереди хлопнул ставень и в лицо ударило дыханием сквозняка. Пронёсшийся по коридору порыв ветра вздёрнул занавеску, разделяющую меня с целующейся парой. Я очнулась в тот момент, когда наши с лордом взгляды встретились. Его - недоумённый, чуть отсутствующий, и мой - отчаянный и, должно быть, очень жалкий.
Эйнар Сварт приподнял бровь и этот жест недоумения, наконец, покончил с моим внезапным параличом.
Я припустила прочь со всех ног, не разбирая дороги.
Глава 42
Сперва я и в самом деле неслась, сломя голову, подставляя разгорячённое лицо волнам ночной свежести. Очнулась лишь с размаху приложившись о шершавый ствол и поняла, что успела каким-то чудом миновать ворота замка! Затем меня долго и мучительно рвало, и, стоило вспомнить возню за шёлковой занавеской, принималось выворачивать наизнанку снова. Затем всё же пришло облегчение, щедро приправленное вялостью и апатией.
О возвращении в замок сейчас речи и быть не могло. О том, чтобы присоединиться к гуляниям в низине - тем более. Не хватало ещё раз встретить эту сволочь зеленоглазую!..
Куда же тогда? Домой? Я до безумия люблю родных, но сейчас не хотелось проверять на прочность натянутые до предела нервы и потому я решила не нарушать собственного одиночества.
И всё же Русальная ночь - чародейская ночь.
Стоило, успокоившись, вдохнуть полную грудь таинственной свежести, перемешанной с ароматом прелой листвы, сбросить постылую личину, отбросить назад растрепавшиеся за время моего забега волосы, подставив лицо ласковым поцелуям ветра, стоило наполнить слух далёким лягушачьим хором да стрёкотом цикад, как стало яснее ясного: источник, тот самый горячий источник, к которому всё недосуг было вырваться - вот то, что мне сейчас нужно!
Мой источник бьёт лазурно-голубой жилкой в самом сердце северного нагорья. Конечно, горячий источник мне не принадлежит, да и никому он не принадлежит, просто приятно звать его «мой», тем более что набрести на него невозможно, а найти во второй раз -можно разве что из чистого упрямства или, выражаясь по-научному, ма-зо-хиз-ма.
Чтобы попасть к самому маленькому и отдалённому, но, шерпы меня дери, самому уютному из всех окрестных горячих источников, нужно и в гору шагать, и спускаться, и попетлять немного по скалистому туннелю, даже на брюхе проползти под спускающимся чуть не к самым коленям своду...
Дальше идёт сплошь скала - территория Девяти Королевств здесь заканчивается, начинаются Самоцветные Горы - вотчина плечистых полуросликов-гномов да диких каменных троллей. Состоящие сплошняком из камней да валунов чудовища, как правило, не опасны, более того, тролли непроходимо глупы и их всегда можно обмануть. Кроме, разве что гона, или брачных игр, которые, к слову, у валунных великанов сейчас. К счастью для всего живущего, ради любовных приключений тролли спускаются в самые глубокие подземелья и сходятся там валунами так, что наверху, как правило, начинается сезон землетрясений.
