— Вы знаете, как появилось Око? — Может, хоть так я нащупаю путь к ответу? Или стоит сказать, что граф рассчитывает получить от меня не только Око, руку и сердце, но и дочь? Для чего?
— Полагаю, только по доброй воле его сотворителя, — пробормотал отец Петр. — Иначе подобную вещь создать невозможно. Но за столько лет я ни разу не слышал, чтобы Око как-то явило себя. Степанида ваша, вероятно, могла бы… — он не договорил, будто к чему-то прислушиваясь. Ах да, колокольный звон, откуда бы? Ведь нет колокольни?..
Женился бы граф тогда уж на Степаниде? Бедная, вот правда — не родись красивой, а родись свободной, ни одного для нее достойного мужика. Я была бы удивительно хороша, если бы предложила ее графу в ткачихи или пряхи.
— Прошу простить, Елизавета Григорьевна, — извинился отец Петр и поднялся.
— Минуту! — я тоже поднялась и выпалила: — Граф не только хочет жениться на мне, но еще и рассчитывает, что я рожу ему дочь. Как-то связано с Оком, и… я никогда не добьюсь от этого человека правды. Мне страшно, отец.
Это тоже было правдой, как я прямо сейчас поняла. Страшно то, что тебе неизвестно, то, на что ты не можешь никак повлиять. Артефакт, который принадлежит мне и который не более чем приманка для владельца ломбарда. В моих руках он что есть, что нет. Только стоимость золота.
— Мой совет как старого человека, — отец Петр положил мне на плечо сухую жилистую руку, — держитесь от графа подальше.
— А Око?
— Мой совет как наместника: избавьтесь от него. Вещь, обладающая силой, у человека, который не может использовать этот дар, опасна. Храни вас Преблагой.
К совету я пообещала себе прислушаться. Отец Петр ушел, я еще постояла, улавливая колокольный звон, а потом тоже вышла, влекомая любопытством: где же звонят? Оказалось, прямо перед дверями храма стоит прислужник с небольшим колоколом в руках.
Желающих посетить службу оказалось немного. Я подумывала вернуться в церковь, послушать проповедь, к чему-то прийти, но внезапно испытала такую усталость, что поняла — я просто не выдержу. Все же я была совсем недавно больна, и чувство голода больно резануло желудок.
К повозке, набитой сеном, я кинулась, как некогда кидалась к «бомбиле» — до тех времен, когда в каждом смартфоне появилось удобное приложение. Крестьянская баба не удивилась, подвинула обширные телеса, давая мне место рядом с собой, и я ехала, тряслась на телеге и размышляла: если задать этой бабе вопрос, она на него ответит? Что за вещь это Око и благословенное ли оно или проклятое? Отец Петр прав?
Баба не взяла с меня никакой платы. Молча, кивнув замотанной в платок головой, она расселась опять, как только я слезла, и стегнула покорную лошадь. Небо было уже сочно-синим, на нем загорались звезды и где-то там, за дальним лесом, всходила луна.
Я брела к дому, не замечая вокруг ничего. Мне нужен Лука и его комментарии, черт побери. Но Лука явится хорошо если завтра, а до завтра, что мне делать до завтра? Ждать. Ничего больше не остается.
Под ноги мне попался камень, и я вскрикнула: было не больно, но неожиданно. Или нет? Здесь везде камни. Потом еще и еще, камней было как-то пугающе много, я остановилась, покрутила головой: будто круги. Один, выложенный камнями, другой, поменьше, внутри этого первого круга, и в круге поменьше стояла я…
Глава пятнадцатая
Не сразу я услышала звук. Не то вой, не то стон, очень тихий, как звон усталости в ушах, навязчивый, угнетающий, вязкий. И мне показалось, что я уже слышала его где-то — не так давно…
Мне очень хотелось сделать шаг, вдохнуть, но я будто не смела. Перед глазами пошли темные пятна, мир закрутился в серую удушающую спираль, я наконец-то с хрипом глотнула воздуха, и его не хватило, вой стал громче, я пыталась крикнуть и не могла, а потом меня что-то со всей силы ударило в спину и вышвырнуло словно из вакуума. Я не удержалась на ногах, безжизненной тряпкой упала наземь, сильно ударившись и не почувствовав боли, лежала, как вытащенная в последний момент из воды, и никак не могла надышаться.
Все это со мной уже было.
Из разбитой губы текла кровь.
— По-мо-ги-те!.. Помогите! Люди! Сюда!..
Как это было ни удивительно, голос я узнала сразу. Кричала Авдотья откуда-то издалека, и, с трудом приподнявшись, я увидела, что она бежит ко мне — они так быстро вернулись? — а за ней маячат еще чьи-то тени.
А затем я увидела человека, лежащего ничком в том самом кругу. И странным шестым-тридевятым чувством я, извернувшись, ногой начала откидывать камни так, чтобы они перестали образовывать эти круги. Я не знала, зачем это делаю, и не назвала бы это рефлексом, возможно, проснувшейся памятью Елизаветы Нелидовой, которая знала, что это за зло.
Первым к нам подбежал Кузьма, и — я все делала правильно: он не стал сгоряча вытаскивать человека из круга, он точно так же, как я, принялся разорять ногой ловушку, сосредоточенно пыхтя и размахивая руками, чтобы не упасть. С воплем на Кузьму налетела Авдотья, не просто с воплем — с воем почти таким же, какой едва меня не уморил, отчаянным, диким. Она кинулась было к человеку, и Кузьма перехватил ее за плечи, при этом круги раскидывать не перестал.
— Пусти! Пусти! Пусти, мне жизнь не мила! Пусти, изувер! Помоги-ите!
Кузьма добрался до второго круга, полетели в сторону первые камни, куда более крупные, гладкие и лежащие сплошняком, Авдотья визжала и заходилась в истерике, я со стоном, потому что легкие мои жгло, словно я опять наглоталась воды в проклятой речке, села и утерла кровь с лица. Отпихнув Кузьму в сторону, выскочил вперед Лука — осторожно, чтобы не попасть в ловушку, — и от души плеснул прямо в центр кругов и на человека воды из кувшина. И на моих глазах случилось чудо — вода, коснувшись земли, камней и тела, вспыхнула золотым сиянием и погасла. Лука наклонился, схватил человека за ногу и потянул его прочь, подбежала Анна, тоже плеснула в круг золотой воды. Лука вызволил моего спасителя, Кузьма отпустил все еще орущую как ненормальная Авдотью, и Анна, вручив мужу кувшин, размахнулась и влепила ей такую затрещину, что моя бедная горничная не устояла на ногах.
— Будет вопить-то, — сварливо сказала Анна и распорядилась: — Тащите его в дом. Кузьма, Никитку моего пошли тотчас за отцом Петром. Барышня, вы как?
Я? Нормально, если не считать легкого головокружения и шума в ушах, отчего звуки слышались будто сквозь вату. Лука отдал Анне кувшины, вместе с Кузьмой они подняли человека под локти и быстро, почти бегом, отправились в дом, а Анна приказала мне идти к ней — жестом: аккуратно, не торопясь, и непременно обойти камни по кругу.
— Преблагой милует, а то мало воды на эту страсть, барышня. Будет воля Премудрейшего, все и обойдется.
Я ничего не поняла, но сделала так, как она велела. Только что я убедилась, что все это не россказни, не страшилки. Это действительно нечто, что может убить, то, с чем нельзя обращаться бездумно. Камни вызывали у меня парализующий ужас: там, куда попала золотая вода, вился легкий золотистый дымок.
