– Покажи, – тотчас попросил Ульф. – Мы не оскверним его своим любопытством.
Я кивнула, и начала было подниматься, но Йан удержал меня.
– Я принесу.
Когда он вернулся с моими сумками, я поспешно склонилась над самой большой, коря себя за то, что не показала эти вещи Йану раньше. Я просто забыла о них, замотанных в плотную ткань, но теперь ощутила привычную дрожащую тревогу, едва два кинжала в простых ножнах увидели свет. Мышкой пробежала мысль: а ведь меч Йана, что назывался Теменью, был чем-то на дедушкино оружие похож…
Ульф и Йан тотчас склонились над оружием, и остальные волки встали со своих мест.
– Белое железо, – сказал Ульф.
– Узорчина! – подхватили остальные.
– Удивительно, – улыбнулся в усы тот самый седовласый волк.
Они всей толпой долго изучали кинжалы, и, когда двое подряд парней порезались, едва коснувшись лезвий, Йан посмотрел на меня:
– Можно мне твою ленточку?
– Конечно.
– Не перережет, – сказал один из мужчин.
– Ещё как, – отозвался Йан.
Тонкое полупрозрачное облачко упало на лезвие – и мгновенно распалось надвое.
– Несите полено!
– С гвоздями!
– Кем был твой дед? – наконец спросил Ульф.
Я отважилась поднять на него глаза.
– Он служил королю Лета в годы своей молодости. За несколько дней до смерти он рассказал мне, что выполнял особые приказы, а также разведывал магию, но большего я так и не узнала.
– Жаль, – сказал мужчина, и всеобщее внимание вновь переключилось на кинжалы.
Жилль подошла ко мне и тихонько потянула за руку.
– Идём, милая. Они сказали тебе замок показать. Пусть поглядят да поизучают. Не бойся, волки ребята аккуратные, не испортят.
– Я не боюсь и доверяю им.
Решительно встала и пошла за Жилль, и была рада, что та попросила называть себя по имени и обращаться впредь по любым вопросам. Вскоре я познакомилась с девушками, которые жили и работали в замке. Многие из них были супругами воинов, и нашли дело себе по душе.
Жилль провела меня по этажам, объясняя устройство замка, но я немногое запомнила. Поняла только, что Драгнур был велик и красив, и всем хватало в нём места. Я встрепенулась, только когда женщина стала подниматься в одну из башен, на ходу поясняя:
– Там ваша комната. Далековато, конечно, но энергии наверху замечательные. Ты сама скоро почувствуешь.
Я была взволнована тем, что увидела. Покои побратимов оказались отнюдь не мрачными. Большая комната разделялась на три части: спальню, гардеробную и купальню. В спальне было не так много мебели: две кровати по углам, тумба, красивое тёмно-голубое кресло, а на стенах – плотные шерстяные покрывала. Я заметила винтовую лестницу, ведущую выше, и спросила Жилль, что находится под самой крышей.
– Да ничего. Хлам всякий лежит. Потом залезешь, поглядишь. Может, придумаешь, для чего можно использовать эту странную мансарду.
Я как-то сразу поняла, что можно сделать в верхней части башни: комнату для хранения и изготовления зелий и микстур! А ещё там наверняка будет удобно сушить травы и ягоды.
– Скоро здесь появится брачная постель, – продолжила с улыбкой Жилль. – Поставите её в центре – и горя знать не будете.
– Не… не уверена, – задохнулась я. – Ты же понимаешь, что леты придерживались иных обычаев… Порой человеку нужно время, чтобы освоиться.
– Хорошо тебя понимаю, хотя я чистокровная волчица.
– Было, – вздохнула женщина. – Первый погиб несколько лет назад, а второй, Матти, как раз тебя про родину спросил. Красавец он, да? Вот ты удивляешься, как мужчины делят одну женщину, а мне не понять, как по ту сторону Врат единственный муж использует свое право силы и за оплошности жену колотит. У нас такое поведение бесчестно, неприемлемо.
– То есть мужья не наказывают жён?
– Не кулаками уж точно. Тут ведь что важно? – деловито произнесла она. – Взаимопонимание между мужчинами. Вот ты бы согласилась делить своего мужа с ещё одной женщиной? И я нет. А они умудряются так между собой ладить, что каждый по-своему любит, бережет, радует. И без ревности.
– Что само по себе странно.
Женщина отмахнулась.
– Чужие обычаи всегда кажутся странными. Ты сердцем, не умом, это попробуй понять и принять. Йан и Ульф справедливы, терпеливы и добры, хотя и не всегда. Порой им необходимо быть жёсткими, но не с тобой. Брак трёх – это труд и терпение. Иногда мне казалось, будто любви моей не хватает для всех, а иногда я злилась на них обоих… Бывало, что мне не хотелось видеть ни того, ни другого. Я в юности была чрезвычайно обидчивой.
– И как ты справлялась? Где находила терпение?
– В них же, в мужьях моих. Прежде всего, терпеливы были они. Я любила их несмотря ни на что. Любовь-то ведь тоже разная бывает – порой это нежность, порой страсть, а иногда обычный сон бок о бок – спокойный и мирный.
В дверь постучали, и вошли два парня с моими и Йана вещами.
– А, спасибо, волчата, – сказал Жилль.
– Большое спасибо! – сказала я, принимая сумки.
– Доброго вам отдыха, госпожа, – отозвались парни и закрыли за собой дверь.
– Скоро ещё воду принесём, – сказала женщина. – Кровать тоже найдем и поставим, ребята устроят.
– Я могла бы помочь…
– Нет, ты слишком устала. Вон, синяки какие под глазами! Разбери вещи, а мы сделаем это мужское логово поуютней.
Разбирать было, в общем-то, нечего, я только разгладила свои платья на вешалках, и разложила немногочисленные вещи по полкам. И тут пришел Ульф – один, без Йана.
– Будешь пока что спать на моей кровати, а я на полу, – сказал он. – Большая кровать сломана, мы сделаем новую.
– А я думала, она на чердаке, – сказала Жилль. Женщина успела принести полотенца и простыни, а ещё несколько сорочек.
– Нет, – коротко ответил Ульф. – Подушку нужно поискать. Я привык без неё.
– Спасибо тебе. Я тоже могу без подушки, – неуверенно улыбнулась я.
Ульф сказал Жилль что-то на зальмском, и та вышла. Мы с мужем остались наедине, и я чувствовала, как тягостно молчание.
– А… тебе будет удобно на полу? – выдавила я, чтобы сказать хоть что-то.
– Да.
– А я не знаю вашего языка.
– Ничего. Изучишь.
– Говорят, он сложный.
– Смотря, как тебя будут учить. Думаю, главное не торопиться. Зальмы в своей речи используют чувства и образы. Одно и то же слово можно произнести так, что оно будет иметь разное значение.
– Я буду стараться.
