– Ты пьян? – с подозрением уточнил Кайден.
– Не уходи от ответа.
– Надеюсь, ты пил уже после того, как доставил Эйну в комнату под присмотр Черныша, – ещё сильнее помрачнел Кайден.
– О да, я сначала выполнил свои замечательные обязательства фиктивного любовника. Хотя лучше бы тебя беспокоило не это, а ответ на мой вопрос.
– Да, я в это верю. И я не собираюсь уступать Венанции.
– О-о, – протянул Чигару так раздражающе, что Кайден стиснул подлокотник. – Так Эйна нужна тебе для перевоспитания Венанции?
– Эйна нужна мне… – Кайдена дёрнула эта фраза, отозвалась и в груди, и в разуме, – для исцеления. Ты прекрасно это знаешь.
В раздражении он подтянул рубашку, открывая бок с сероватой вязью вен.
Чигару смотрел не на следы рахры, а в глаза Кайдену, и тот ощущал себя пойманным на лжи, хотя он не врал.
Вроде бы.
***
– Исцели моё похмелье, – этими словами встретил меня Чигару, опирающийся ладонью на стену возле двери моих покоев. – Ты же наша придворная целительница: опора, надежда и спасение.
От него слегка тянуло перегаром, из-под чёрного берета с перьями торчали красные волосы, а плащ красовался меховой оторочкой и казался слишком длинным для охоты.
Я была готова к выезду: красные шаровары, рубашку из тонкой шерсти, сюрко, сапожки и куртку-кольчугу мне ещё раньше доставили слуги Кайдена, как и плащ, и пояс с кинжалом. Всё это было тяжеловато, но для поездки верхом приемлемо. В открытое окно прорывался гвалт собирающихся на охоту гостей, цокот копыт, выкрики, клёкот птиц. Пернатый Герцог взирал на эту суету с высоты подоконника.
– В мои планы не входило лечение похмелья, – заявила я: похмелье не относилось к недугам, вызывающим острое желание исцелять, магию для этого приходилось использовать волевым усилием.
– Да знаю я, что вы, целители, не любите похмелье снимать, но мне очень нужно, – Чигару дёрнул плечом. – А то упаду с лошади, тебе же лечить ещё больше придётся.
– Не думаю, что вы так легко упадёте с лошади.
– Я морской житель, лошадь никогда не была для меня основным транспортом, так что возможны всякие ситуации.
– Вы издеваетесь?
– Взываю к вашему милосердию, придворная целительница Эйна, – он приложил ладонь к груди. – Уповаю только на вас.
Прикусив губу, я подумала, оглянулась на окно, под которым шумели всё громче.
– Мы успеем, – пообещал Чигару.
Вздохнув, шире открыла дверь, пропуская его в гостиную.
– Присаживайтесь, я сейчас, – поспешила в спальню за алхимическими принадлежностями.
Часть из них, упакованную в седельную сумку, слуги отнесли в конюшню к моей лошади на случай, если на охоте кому-нибудь понадобится помощь. А часть я оставила для Кайдена.
Но за помощью обратился, увы, только Чигару. Хотя мне бы радоваться надо: значит, Кайдену лучше, и надобность во мне постепенно отпадает… Хмуро придвинув к себе плошку, я стала смешивать реагенты, вплавляя в них часть своей силы. Быстро создав зелье, которое облегчит похмельный синдром, направилась обратно в гостиную.
Чигару лежал на софе в одних штанах, сверкая голым торсом с тонкими, едва заметными линиями шрамов.
От неожиданности я чуть плошку не выронила, лицо залило румянцем, и по большей части от гнева.
– Что вы делаете? – сипло спросила я.
– Раздеваюсь для исцеления, – пояснил Чигару и схватился за пояс. – Штаны снимать?
Не то что бы он был первым мужчиной, который пытался при мне раздеться для лечения, хотя я ни о чём таком не просила, просто от Чигару такого не ожидала.
– Не думаю, что это поможет, – уже нормальным голосом ответила я и двинулась к нему, протягивая плошку. – Зелье действует одинаково хорошо и на одетых, и на раздетых.
Чигару не шевелясь смотрел, как я приближаюсь.
Глядя ему в глаза, протянула плошку практически к лежащим на животе рукам.
– Ты не стала присматриваться, – с какой-то странной обидой сказал он.
– К чему?
– Ко мне.
– А зачем? – не поняла я.
Он почти вырвал плошку из моей руки и жадно приник к зелью. Предупредить не успела – он скривился, отвернулся, вытирая губы, снова повернулся:
– А повкуснее сделать нельзя?
– Ну что вы как ребёнок? – изобразила я возмущение, хотя действительно могла немного убрать горечь. – Подумаешь, невкусно.
– Оно горькое, как незнамо что!
– Зато вино было сладким, – я пожала плечами.
– Лучше бы исцелила своей силой! – Чигару, снова покривившись, стал допивать зелье.
– Для вас определённо было бы приятнее, но для меня похмелье – не повод поощрять пьянство и обниматься. Телесный контакт – только для серьёзных случаев.
– А Кайдена бы ты исцелила и от похмелья, – буркнул Чигару.
Хотела возразить, но мелькнула мысль: «Скорее всего, да», и я прикусила губу. Пристально следивший за мной Чигару хмыкнул:
– Так я и знал.
– Я его придворная целительница, не ваша.
Его зубы клацнули о край миски.
– Это было жестоко, – глухо заметил Чигару.
– Чем?
Ответить он не успел: дверь распахнулась, Кайден решительно ворвался в гостиную, на ходу отстёгивая короткий плащ и говоря:
– Эйна, давай быстро…
Увидев полулежащего передо мной Чигару в одних штанах, Кайден остановился так резко, словно налетел на стену. Его глаза потемнели.
– Чигару? – от вопросительных интонаций Кайдена у меня побежали мурашки.
«Пациенты ссорятся», – мелькнула мысль, сразу же настраивая на рабочий лад.
– Обнажите торс! – приказала Кайдену и повернулась к Чигару. – На этом всё, через полчаса вам станет лучше. Если есть желание, можете запить зелье чем-нибудь сладким или кислым, желательно не вином.
Кайден снова открыл рот, но я резко пресекла это хлёстким:
– Раздевайся.
Он аж челюстью щёлкнул. А я поняла, как обратилась к нему, и чуть не покраснела, но вовремя опомнилась.
– Раздевайтесь! – исправилась сурово. – И не отвлекайте меня разговорами, мы спешим. И чтобы к моему возвращению с краской вы были готовы к процедуре!
Вздёрнув подбородок и не глядя на пациентов, я решительно перешла из гостиной в спальню, где, закрыв дверь, стала наводить алхимическую краску и зачем-то прислушиваться, хотя не моё дело, о чём они будут говорить. Да и предположение, будто они поссорятся, было всего лишь спонтанным выводом на основе прежнего опыта: на приёмах порой возникали споры из-за очерёдности, но Кайден с Чигару вполне могут спокойно определиться, уместно ли последнему лечиться раньше самого герцога.
