Он схватил прибор, ввел в компьютер данные, сжал в руках электроды, ткнул в клавиатуру и исчез. А я осталась одиноко сидеть на диване. Время тянулось катастрофически медленно. Я пошла на кухню, сварила кофе. Съела печенье. Посмотрела за окно, чтобы убедиться, что синий шпик по-прежнему дежурит возле будки. Потом вернулась в комнату и легла на диван. Оставалось еще двадцать минут. Я закрыла глаза и поняла, что засыпаю…
– Эй, спящая красавица! – гаркнул Натаныч и сел рядом. – Очнись! Я вернулся.
Я резко села и помотала головой:
– Уф! Я тут от жары сквасилась. А ты давно появился?
– Только что. – Он положил ногу на ногу и сцепил руки на коленке. – Ну… Пообщались мы с вождем твоим драгоценным.
– Объяснил ему, как программа работает?
Натанычу явно хотелось что-то рассказать, но он пыжился и молчал. Наконец, не выдержав, он заявил:
– Нет, он все-таки жлоб, как я и говорил. Но… Ты знаешь, у него мозги варят – мама не горюй! Он мне такие вопросы задавал, я даже и не понял, как он со своим семинарским образованием во всем этом разбирается. Слушай, я подумал… Хорошо все-таки, что он в другой реальности.
– Почему это? – буркнула я.
– Да страшно представить, что будет с миром, когда он с твоей помощью начнет что-то менять. Это кошмар! Если он додумается до чего-то глобального, то результаты могут быть просто сверхъестественные!
– А вы о чем-нибудь кроме программ твоих говорили?
Он помотал головой:
– Он только под конец спросил, действительно ли за мной кто-то следит.
– А ты что сказал?
– Ответил, что имею все основания опасаться.
Я возмутилась:
– Слушай, ну если ты опасаешься, то почему мы тогда так открыто сидим и все это обсуждаем? Может, нас прослушивают давно! А мы тут секреты выдаем.
– А что нам еще делать? – хмыкнул Натаныч. – Они все равно узнают, чем мы тут занимаемся. А может, нам вообще это померещилось… Не знаю… Это все твой тридцать седьмой год виноват. Там страшно. Здесь страшно. Мания преследования началась. Все! Никто за нами не следит. Никому мы не нужны. Я сегодня переутомился. Шутка ли! К самому Сталину на прием ходил! Поэтому я буду спать. А ты? К нему полетишь или дома останешься?
– К нему, – улыбнулась я. – Дома у меня Глеб с Машей. Все равно я им там мешаю. Ну а в 1937 году меня ждут.
Натаныч грустно посмотрел на меня:
– Все у тебя как-то нескладно в жизни. И мужики возле тебя всегда какие-то никчемные крутились. Хорошо еще хоть ты родить догадалась. А то какая-то безалаберность сплошная!
Я сползла на пол и взяла электроды:
– Ну, зато сейчас как-то вот понемножку все стало налаживаться.
– Дура ты! – Натаныч в сердцах стянул с себя галстук. – И это ты называешь «стало налаживаться»?! Ладно, говори, во сколько тебя отправлять.
– В одиннадцать вечера, на дачу. И до девяти.
Он кивнул, и я переместилась.
* * *
– Я заждался уже! – сказал Сталин, обнимая меня.
– Неужели опять время перепутала?! – испуганно приникла я к нему.
– Нет. Все в порядке. Просто видеть тебя хотел. Наваждение какое-то…
Примерно в половине первого я поняла, что страшно хочу есть.
– Ты убьешь меня, наверное… – Я подтянула одеяло. – Но мне придется признаться.
– Что еще случилось?!
– Я с голоду умираю.
Он рассмеялся и прижал меня к себе:
– Ну, вообще-то там в комнате ужин стоит. Предполагалось, что мы с тобой будем сидеть и о важных вещах говорить. Но… Планы немного изменились.
– Это ты виноват! – Я стала его целовать.
– Нет, конечно. Как я могу быть виноват, когда ты меня тут с ума сводишь? Давай одевайся. А то мы так вообще до еды не доберемся.
Оказалось, что в гостиной действительно был накрыт стол. Причем кроме всяких закусок там стояла бутылка вина.
– Ну что, саперави наше с тобой любимое пить будешь? – спросил Сталин, беря в руки бутылку.
Я улыбнулась, вспомнив тот первый разговор о русско-грузинском конфликте.
– Буду. И есть тоже буду. – Я разложила по тарелке всевозможные изыски. – А что это вообще такое тут происходит? Праздник что ли? Сегодня какое число?
– Никакое – у тебя там один календарь, у меня другой. Я поговорить с тобой хотел. – Он разлил вино по бокалам.
– О чем? – Я радостно принялась за лобио и сделала глоток. – Об эмбарго?
Он помолчал, видимо любуясь моим здоровым аппетитом. Потом тоже немного выпил, закурил свою теперь уже неизменную папиросу и медленно произнес:
– Я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.
Надо сказать, что первая мысль, которая меня посетила после этого заявления, была довольно непосредственная. «Надо же! – подумала я. – Ну наконец-то и мне в этой жизни повезло!» Но потом до меня дошло, что вообще происходит.
– Ты, прости, понимаешь, что говоришь? – спросила я, в растерянности глядя на его вполне самоуверенную улыбку. – Как я могу это сделать, если я сюда максимум на десять часов прилетаю?
Он курил и молча смотрел на меня, а я продолжила:
– И потом… Ну какая из меня жена? Ты думаешь, я на это способна? Да я же столько про тебя читала! Ты патриархальный человек! Тебе хозяйка нужна… – Тут я вспомнила о его детях. – Да и к тому же! У тебя же дети есть! Это я их воспитывать должна? А они ведь не маленькие уже! Ты меня просто в шок поверг… То есть в это…
– Я знаю, – рассмеялся он. – В сильное душевное волнение. Но ты волнуешься-то зря.
– Как зря? Как зря?! – запричитала я. – Ты вообще подумай, что происходит! Мне Сталин предложение делает. А я его принять не могу. Это, извини за выражение, ни в какие ворота не лезет!
Он затушил одну папиросу и взял следующую:
– Помолчи теперь. Я скажу. И забудь на минуту, что ты из 2010 года приходишь.
– Молчу. – От волнения я разом выпила полбокала.
– Ну, хозяйками-то и воспитательницами я сыт уже. И дети пусть тебя не заботят – они отдельно живут. У них все в порядке. Насколько это вообще можно порядком назвать. Я тебе о другом сейчас говорю. Мы с тобой встречаемся уже довольно долго. Появляемся в общественных местах. В театрах, на концертах… Нас люди видят. А в качестве кого ты рядом со мной находишься? Личного секретаря? Здесь 1937 год! И если ты не забыла того, о чем читала, то должна понимать, что я не могу позволить себе так демонстративно появляться перед народом с любовницей. Это неприлично для моего времени и положения! У меня бывают важные приемы. И ты должна, в конце концов, на них присутствовать. Тем более что благодаря твоим стараниям мне скоро предстоит тут делегации из разных стран принимать. И потом! Это что, по-твоему, ненормальное желание – взять в жены женщину, которую… с которой меня связывают близкие отношения?
