Надо бы пополнить запасы, но выходить на улицу не хотелось. Сделав овощной салат и выпив кофе, Анфиса снова набрала Лавочкина – опять полный игнор. Внезапно мысли девушки потекли по совершенно другому руслу…
А что, если Лавочкин завел себе подругу? Отвез картографа и поехал по своим личным делам. Такой вариант, уважаемая Анфиса, тебе в голову не приходит? Если ты с ним дружишь, это не значит, что у него не может быть дамы сердца. И не факт, что он должен тебе об этом рассказывать. При этом у нее, как ни странно, кольнуло сердце. Неужели он тебе небезразличен, разговаривала она сама с собой. Но это же смешно. Он просто друг. Зачем из этого делать что-то большее?
Если бы она только знала, чем сейчас занят ее друг…
А тем временем Лавочкин видел звонки Анфисы, но не отвечал, потому что не хотел говорить ей, куда он сейчас едет. Более того, он собирался переговорить с картографом и взять с того слово, что он не расскажет об этом их разговоре Анфисе.
Улица, где жил Генрих Викторович, находилась на Юго-Западе Москвы. Лавочкин стоял у двери, затаив дыхание. Он нажимал на кнопки домофона, но никто не отвечал; набрав код, который означал номер квартиры (его Лавочкин легко запомнил), молодой человек прошел внутрь. Дом был старый, примерно пятидесятых годов. Лифт ездил в шахте, с грохотом останавливаясь на этажах. Не дождавшись кабины, Лавочкин взлетел на третий и уже через пять минут нажимал на кнопку звонка. В квартире раздалась разливистая трель. Лавочкин стоял и ждал, но ответом была тишина. Он нажал во второй раз, приложив ухо к двери, внимательно слушал, стараясь уловить звуки жизни.
Но их не было. Однако от того, что он невольно коснулся рукой двери, она неожиданно открылась. «Возможно, старый картограф вышел в магазин, забыв запереть квартиру», – подумал Лавочкин. Он немного потоптался на пороге, потом негромко крикнул:
– Генрих Викторович!
В ответ – тишина.
А если ему стало плохо, и он лежит в квартире без сознания? Все-таки человек старый… Перелет… Туда-сюда… могло сердце не выдержать. «Пока я буду ждать его в холле у квартиры, уйдет бесценное время, которое нужно для того, чтобы оказать старику первую медицинскую помощь», – подумал Валентин.
Он вошел в квартиру. Небольшой коридор, распахнутая дверь в комнату справа… Повинуясь странному чувству, Лавочкин направился вперед. Потом сделал еще один шаг… Если Генрих Викторович сейчас вернется из магазина, то страшно испугается, увидев в квартире незнакомого человека. Любой бы перепугался на его месте…
Лавочкин открыл дверь в спальню. Там и увидел его… Генрих Викторович лежал поперек кровати, в одежде, глаза открыты, взгляд устремлен вверх, а рот открыт, словно он собрался закричать, но не успел… У окна находился стол – ящики выдвинуты, бумаги свалены на пол… Книжный шкаф тоже открыт, книги на полу…
– Елки-палки, – присвистнул Лавочкин, – да что же это такое!
* * *
Павел Рудягин после осмотра квартиры вместе со Светланой Демченко сел к ней в машину, и какое-то время они ехали в молчании. Нашелся свидетель, который видел какого-то подозрительного человека, поспешно юркнувшего за стариком и его сопровождающим. Четко его этот свидетель – студент Сергей Секачев – не запомнил, но приблизительно описать может. Договорились, что он подъедет в отделение и там с его слов составят фоторобот.
– Не нравится мне этот фонд, – сказал Павел. – Почему-то те, кто соприкасается с ним, начинают умирать… мне кажется, это не случайное совпадение.
Светлана, сидевшая за рулем, повернула голову к нему.
– Не делай поспешных выводов.
– Почему?
– Потому… – назидательно сказала она. – Не строй версии, подгоняя под нее факты.
– Трупы ты называешь версиями? – рассердился на нее Павел. – Хороши версии. Какие тебе еще нужны доказательства? Ты не веришь своим глазам? Человек, который преследовал Костомарову после аукциона, Шварцман, теперь Ямпольский… Три трупа – тебе мало?
– Не кипятись! Шварцман мог умереть от разрыва сердца, его супруга подтвердила, что оно у него было слабым. Сердечник.
– А Ямпольский?
– Мог напасть случайный грабитель.
– Так что мы вообще расследуем?! – чуть ли не заорал Рудягин. – В детские бирюльки играем?
– Это доказывает только одно… Не ори, пожалуйста, у меня голова болит. Младший ребенок всю ночь зубами мучился. Не спал, и я вместе с ним.
– Извини, – остыл Павел. – Не знаю, что на меня нашло.
– Все норм. Это даже хорошо, что ты все принимаешь близко к сердцу. У нас легко подернуться налетом равнодушия. Это ужасно в любой профессии, а в нашей в особенности, мы же имеем дело с людьми, их грехами, пороками, склонностями… Мы должны видеть дальше, глубже любого психолога, иначе не сможем понимать причины и следствия поступков. Мы – универсалы, которые первыми ставят диагнозы… первый взгляд бывает самым верным. А равнодушие – это верное убийство – сначала в себе профессионала, а потом – человека. Ненавижу равнодушных людей. От них все беды.
– Ого! Ты целую философию здесь развела.
– Я не права?
Светлана резко затормозила.
– Ты чего?
– Бабушка дорогу переходит. Ты знаешь, когда я села за руль, то ужасно злилась на тех, кто дорогу либо в неположенном месте переходят, либо идут слишком медленно. А потом поняла, что я не знаю обстоятельств дела и поэтому не могу никого судить. Ведь человек, который перебегает дорогу, может, спешит к больному человеку на помощь. А тот, кто переходит слишком медленно, возможно, плохо видит, или у него ноги болят… Я вообще с годами стала ужасно сентиментальной.
– Ты говоришь, словно ты древняя старуха.
– Я просто стала видеть глубже и тебе советую.
– Прости!
– Да не за что! Мы же друзья, коллеги… Но я не договорила… Все это доказывает, что у нас – хороший враг, который гнет свою линию: четко, последовательно. Я бы сказала – человек незаурядный…
– Да? – Паша похолодел.
– А ты думаешь иначе?
* * *
Он сидел за рулем машины и обдумывал положение. Жаль, что старый осел умер, так и не сказав ему, о чем он говорил с той девицей. Как он ни старался выбить из него информацию, тот не раскололся. А ему позарез нужно было узнать содержание этого разговора. Похоже, в злости он перестарался…
Он следил за Анфисой, его машина стояла у ее дома. Он как мог сопровождал ее. А в этот раз ему повезло. Она пошла в кафе с этим стариком, он не рискнул последовать за ними, поэтому оставался снаружи. А потом ехал за машиной, в которой везли этого старика. За рулем сидел молодой человек… Он, недолго думая, пошел за ними. Стоял сзади и запомнил код. Когда молодой человек ушел, не стал медлить. Позвонил в дверь, старик ему открыл, подумав, что вернулся его сопровождающий. Тогда он вошел… кратко объяснил, что ему надо, но старик отказывался говорить… Он применил несколько приемов, но Ямпольский по-прежнему молчал.
