– Наконец настало время для неспешного разговора. Могу сказать вам очень важную новость. Мой друг, ваша миссия в Москве закончилась.
От неожиданности Скандаровский закашлялся.
– Как?
– Да. Мой друг… – Эдуард Чапеллон наклонил голову. – Расклад серьезно изменился. События приняли необратимый оборот. Нужно сконцентрироваться совсем на другом направлении. Там вы сделали все, что могли. Это не значит, что ваше направление будет свернуто, им займутся совсем другие люди. А ваша задача теперь состоит в ином…
– Но, помилуйте, – Скандаровский развел руками. – Прошу объяснить хоть что-то в этой чехарде. У меня просто голова идет кругом от ваших слов. Я, конечно, в этой жизни готов ко всему. Как старый солдат, как брат, который стремится к свету. Но все же ваше заявление повергло меня в недоумение и растерянность.
– Я хорошо понимаю вас. У кого бы голова не пошла кругом. Ваша реакция объяснима и предсказуема. Но такова логика истории, что нужно перебазироваться и начать работу в других местах. Хотя вы, конечно, заслуживаете подробного рассказа о том, что происходит и что вас ждет. Вы не можете сейчас осознать величие момента, который мы переживаем. Понимание придет позже. Я предлагаю выйти в сад. Утром прошел небольшой дождь, но сейчас все уже высохло. Вы не замочите ног. Не хватало вам еще простудиться с дороги.
«Какие ноги, какая простуда, – с некоторым раздражением подумал Скандаровский. – Он говорит немыслимые вещи, а еще хочет, чтобы я оставался спокойным и невозмутимым. Надеюсь, это все же дурацкая шутка. Хотя раньше такого рода шуток я за ним не наблюдал. Но все могло измениться. Есть же такая поговорка: «Времена меняются, а с ними и люди».
Он вышли в сад. Под раскидистым деревом стоял небольшой стол и два стула. Трава была зелена и свежа… Скандаровский вдохнул воздух полной грудью.
– Привыкайте, – сказал Чапеллон. – Теперь это ваша родина, но ненадолго.
– Я жду все же объяснений, – несколько сухо сказал Скандаровский. – Ничто не предвещало таких перемен. Могли бы все объяснить в письме. А не вызывать меня сюда.
– Вы могли не поехать, подумать, что я разыгрываю вас. А между тем мне надо было срочно вызвать вас сюда. Поэтому и пришлось прибегнуть к маленькой дипломатической уловке, что, впрочем, простительно. Ведь все делается в том числе и для вашего блага. Скажите, пожалуйста, какие события произошли за последний год… Я знаю, вы умный человек и легко найдете связи между разными событиями.
– Этой весной скончался Бехтерев. Четыре месяца назад.
– Совершенно верно. – Чапеллон наклонил голову. – Невосполнимая утрата для русской и мировой науки. Настоящий ученый, истинное светило в своей области.
– Да. Мы все были обескуражены его смертью… Ничто не предвещало ее. 23 декабря 1927 года с утра Бехтерев отправился в Лечебно-санитарное управление Кремля консультировать Иосифа Сталина, оттуда поехал на заседание съезда невропатологов и психиатров в Институт психопрофилактики Народного комиссариата здравоохранения. Затем была экскурсия по институту – Бехтерев осматривал лабораторию с новейшим оборудованием. Потом – чаепитие, беседу с коллегами прервала молодая жена Бехтерева – Берта, она сказала, что надо заканчивать дискуссию, потому что они с мужем опаздывают в театр. В Большом театре Бехтерев с женой смотрели «Лебединое озеро». В буфете во время антракта ученый съел две порции мороженого. После этого ему стало плохо, не досмотрев до конца спектакль, Бехтеревы вернулись в квартиру профессора Благоволина, у которого остановились в Москве. Пригласили врача, сделали уколы, но к утру 24 декабря Владимир Михайлович умер. Официальная версия смерти ученого – паралич сердца из-за кратковременного приступа кишечного расстройства, причиной которого стало пищевое отравление. Вскрытие тела провели поспешно, в тот же день, когда он умер, прямо в квартире профессора Благоволина, извлекли мозг ученого, который обследовали и отправили в Ленинградский институт, где Бехтерев трудился. Тело было кремировано в тот же день.
– Вы правильно заметили, что это – невосполнимая утрата для науки. Еще кто умер относительно недавно?
Скандаровский задумался.
– Александр Богданов. Институт крови. Примерно месяц назад.
– Браво, блестяще, мой дорогой друг, я в вас не ошибся и очень рад этому. Ваши аналитические способности делают вам честь. Итак, смотрите, что мы имеем. Два блестящих ученых умирают практически один за другим. Когда умер Бехтерев?
– 24 декабря, – машинально ответил Скандаровский.
– А Богданов?
– Месяц назад.
– Не находите, что это странное совпадение… – голос Чапеллона прозвучал как-то глухо, словно он был не рядом, а на расстоянии. – Два ученых, которые занимаются чрезвычайно важными проблемами для науки, причем не отвлеченными и теоретическими, а работают в такой сверхважной области, как достижения долголетия, а в конечном итоге – бессмертия человека, и вот они умирают фактически один за другим. С разницей в три месяца. А? Один занимался вопросами крови. Другой – мозга. Самые важные вещи для человека. Кровь и мозг.
Скандаровского прошиб холодный пот.
– Кстати, нам надо вернуться в дом, все-таки воздух свеж и прохладен. А вы еще с дороги, ослаблены…
Они вернулись в дом. В библиотеке зажгли свечи. Только сейчас Скандаровский увидел большую скульптуру египетского бога Гора, напротив – фигуру Тота.
– Этот Тот… бог счета, который потом стал Гермесом Трисмегистом.
– Вековая мудрость Египта не должна пропасть. Кстати, ваш великий русский философ Владимир Соловьев увидел в пустыне под Каиром безбрежную космическую лазурь с женским лицом. Это было его видение Софии Премудрости Божией.
В неверном свете свечей лицо Чапеллона то темнело, то светлело. По стенам и потолку библиотеки пробегали смутные тени.
На какое-то мгновение Скандаровскому показалось, что бог Тот шевельнулся. «Не сходи с ума, – приказал он себе. – Это всего лишь пламя свечей и твоя собственная усталость».
– Мудрость не должна быть отдана профанам. Как только кто-то из ученых подходит близко к тайнам, мы отдаляем его от этого мира. Знания должны храниться в строго очерченном кругу. Мы смотрим за этим. Неустанно: денно и нощно.
– Мы… Масоны?
– Вы же умный человек, Лев Степанович, назвать нас можно по-разному, но мы шире всех слов и названий. Мы смотрим за этим миром, чтобы он не погряз во мраке и чтобы в нем не погасли истинные светильники…
– А что будем со мной? С моей семьей… – голос Скандаровского против его воли прозвучал жалобно.
– Я же вам уже сказал. Вы не вернетесь больше в Россию. Ваша миссия там закончена. Вы немного поживете здесь, в Лондоне. Насчет вашей семьи… мы подумаем, как ее вызвать сюда. Это займет некоторое время. А потом мы отправим вас в другое место. Обстановка в России становится все тревожней. Скоро никто не сможет свободно покидать страну. Те, кто в ней задержатся, уже останутся навсегда. Пал Троцкий, не за горами разгром всей оппозиции. Все кружки, мистические течения, организации тоже вскоре будут разогнаны. Уже произошли первые аресты… посадки. Скоро начнется новая волна. Кстати, Барченко состоит в какой-либо организации?
