– Вот видишь! – Анфиса взяла у него чашку и, обхватив ее ладонями, замолчала.
– О чем думаешь?
– О своей бабушке, о ее тайнах. О том, что она ничего мне не сказала…
– И твоим родителям? – Анфиса бросила на него странный взгляд, но ничего не ответила. Лавочкин осекся. Это была запретная тема. Родители Анфисы трагически погибли, она не любила об этом говорить и вспоминать. Вернее, даже не хотела. Он старался обходить эту тему…
– Не знаю. Теперь уже ни у кого не спросишь…
– Ну, как тебе вообще в голову пришла эта мысль? Взять и поехать туда!
– Ты будешь смеяться, – начала Анфиса…
– Ничуть! – быстро ответил ей Лавочкин. – Ты же знаешь, я над тобой никогда не смеюсь.
– Я почувствовала странный зов… Мне приснился сон… – она замолчала.
– Сон?
– Да… мне приснились озеро, пещера, тогда я поняла, что это неизбежно… Есть вещи, которые сильнее нас. Понимаешь?
– Анфис! – с чувством сказал Лавочкин. Он подошел к ней ближе. – Я понимаю, что я для тебя – что-то вроде чемодана без ручки…
– Лавка! – сердито воскликнула Анфиса. – О чем ты?
– Нет-нет, – скороговоркой сказал Валя, – я все понимаю. Ты яркая, красивая, умная.
– При чем здесь это…
– Я обычный человек…
– Прекрати! Ты один из самых лучших… это не пустые слова… Ты всегда придешь на помощь. На тебя можно положиться… Разве этого мало?
– Не знаю… для такой девушки, как ты…
Анфиса со стуком поставила чашку с кофе на пол.
– Я прошу, Валя, сейчас не время. Я так нервничала, устала. Давай самобичеванием займешься в другой раз.
– Я все понимаю… – сказал он грустно, – почти все.
– Нет. Ты не понимаешь. Есть же выражение: неисповедимы пути Господни. Мы не знаем, не ведаем, что будет завтра, к чему мы придем. Что с нами будем. Мы можем только надеяться и верить…
– Раньше я не слышал от тебя таких слов.
– Раньше! Мне кажется, то, что произошло со мной, никогда не вернет меня к себе прежней. Я стала другой…
– Но это хорошие перемены?
– Пока не знаю…
– Если что – я рядом.
– Я знаю… Вообще, этот край… эти пещеры… То, что я там увидела… – Анфиса замолчала. Она понимала, что даже своему близкому другу Лавочкину она не имеет права рассказывать все.
Есть вещи, о которых лучше молчать… И еще… она вдруг поняла, что ничего не закончилось. А возможно, только начинается. Но это все надо осмыслить, понять. Обдумать все одной. В тишине. Ей вдруг страшно захотелось поехать к себе в Ораниенбаум в бабушкину квартиру, попытаться обнаружить там то… о чем она еще не знала. Покопаться в старых бабушкиных бумагах. Она смотрела их мельком… Может быть, настало время все изучить более тщательно?
Но она сделает это сама… Лавочкина она не станет пока ни во что впутывать… милый, милый Валя! Она почувствовала к нему нежность и умиление…
– Валя, сядь рядом.
Он подошел и сел у ее ног. Анфиса погладила его по голове.
– Как хорошо иметь старых друзей.
– Надеюсь здесь акцент не на слове старый. Я еще не чувствую себя развалиной.
Она рассмеялась.
– Конечно нет! А теперь свари мне еще чашечку кофе, у тебя это здорово получается.
* * *
Павел Рудягин и Светлана Демченко ехали в машине и молчали.
– Ну что скажешь? – первым не выдержал Павел.
– Все хорошо, что хорошо кончается, – философски откликнулась Светлана.
– Столько трупов, ты считаешь, что хорошо.
– Для нас, следователей, раскрытое дело – всегда хорошо. Даже прекрасно. Это значит, мы сделали свою работу и теперь можем передохнуть.
– Хорошо, что Урусваев раскололся и признался во всем.
– Да. Поучительная история. Зачин как в сказке: жили-были четверо друзей…
– Да, четверо друзей, которые оказались причастны к секретным архивам. Время правда было такое, что многие почувствовали запах наживы, бросились зарабатывать деньги любым путем. Они были даже не друзья, а скорее знакомые, спаянные одним делом. В то время дружба в настоящем понимании отходила на второй план. На первый выходила – спайка, люди, сплоченные во имя одной цели… А она у многих была в том, чтобы делать бабки. Кстати, Воркунов открыл нам не всю правду, когда сказал, что они учились в одном институте и были друзьями. По-настоящему друзьями они не были, как выяснилось позже… А Урусваев вообще оказался отчисленным за плохое поведение с третьего курса. Сблизились они тогда, когда оказались волею судьбы, которая частенько подкидывает сюрпризы, на работе в одной организации.
Вот эти люди, которые работали в сверхзакрытом секретном отделе, вдруг поняли, что сидят буквально на больших деньгах и могут разбогатеть, если, конечно, правильно распорядятся своими возможностями. В то время, к сожалению, многие почуяли запах бардака и начали приторговывать госимуществом. Это касалось не только фабрик, заводов, газет, пароходов, но и музеев, архивов… У них на руках были документы, связанные не только с экспедицией Барченко, но и с подобными экспедициями нацистов, старинные книги, манускрипты – то, что ранее хранилось у семьи Герберта Аппеля в его родовом замке. Воркунов понял, что за эти материалы можно выручить не просто хорошие бабки, а очень даже приличный капиталец.
Он стал думать – как это сделать. Один бы не потянул. Нужно было, чтобы каждый из них прикрыл другого. Он придумал всю операцию, схему… При этом Урусваев работал в охране.
– Кстати, – Павел задумался, – подобные истории, к сожалению, раньше случались сплошь и рядом. Воровали документы, книги… Я как-то слушал программу про Михаила Булгакова, там рассказывали про одну исследовательницу, которая раньше много лет работала с документами писателя в литературном архиве. Какой-то период она в архив не ходила, но вот ей снова понадобилось поработать с документами… Когда ей вынесли их, она поняла, что их хорошо «прочесали». Она-то прекрасно помнила, что в каком порядке шло. А здесь все было перепутано местами. Женщина сильно пожалела, что не продублировала в свое время опись документов и не скопировала их, и поэтому доказать факт пропажи документов не могла.
Здесь каждый взял свою часть из фонда. Воркунов оставил свою у себя, Катанадзе, по его словам, взятые им документы давно продал. Ему были нужны в то время деньги, Шварцман что-то продал, что-то сохранил. В конце концов их у него украли… точнее, забрали силой… Леонтий часть сохранил. Часть – продал… Поэтому он и стал торговаться с Гербертом Аппелем.
Воркунов помнил об этих документах, когда представилась возможность – упомянул о них кому-то, кто вхож в высокие круги, там эта идея понравилась – повторить экспедицию Барченко. Кого-то снова заинтересовало все, что связано с ней. Не забывай, что власть любит все то, что связано с управлением массами.
