39
Зря я уронил Деймосу на ноги корабль.
По всем признакам, ронять стоило на голову. Чтобы наверняка. И почему я не догадался?
Впрочем, вопрос риторический: тогда я не думал, что он сможет (или ему помогут) избежать утилизации. Моей задачей было подвести его под неё. И надо признать, что методов я не выбирал: наше противостояние, начавшееся с первого моего дня в лаборатории, должно было прийти к закономерному итогу.
Проще говоря, остаться должен был только один.
И дело не только в личной неприязни, которая тоже играла роль, и условно детских обидах (если в случае с нами имеет смысл упоминать детство, конечно). Проблема была глубже и неоднозначней: наши с Деймосом взгляды на будущее Олимпа, богов новой эры, Коалиции и прочего не совпадали. Кардинально.
Деймос с его эксцентричными выходками был угрозой для нас всех. Он не умел и не желал ждать. Но вопрос был не только в этом. Большая проблема заключалась ещё и в том, что некоторые из нас были склонны ставить на идеи Деймоса, не Фобоса. Ближайшими сторонниками Деймоса были Гелиос и Веритас. За спиной же Фобоса стояли мы с Эрос и Долосом. Гипнос с Танатосом придерживались нейтралитета, и было очевидно: они поддержат в итоге того, кто окажется впереди, чьи идеи оправдают себя на практике.
Я понимал, что допустить этого нельзя. И сделал всё, чтобы Деймоса спровоцировать, оправдать в глазах хозяев его ликвидацию. Переиграть гения манипуляций на его собственном поле трудно, на первый взгляд невозможно. С другой стороны, от меня, “дуболома”, он не ожидал такой прыти.
Одной из главных слабостей Деймоса всегда была недооценка способностей противника.
Но теперь ситуация переменилась, и я полностью завишу от его прихотей. Что именно он рассказал Ал-45? Какую игру ведёт? И какова моя роль в этом представлении?
Сцепив зубы, я послушно следовал за своими конвоирами. Непривычный, иррациональный страх туманил ум. Логически я понимал, что с вероятностью в восемьдесят процентов Ал-45 лжёт. Как минимум, насчёт Катерины. Но…
Возможно, мне стоило согласиться на механическое сердце для неё. Да, оно не так качественно, как бионика; да, его потом сложнее было бы заменить ещё раз; да, оно бы почти наверняка звучало чуждо, неправильно. Но… что, если сердце Катерины действительно не выдержало? Если Эрос не справилась?
Я не привык бояться.
Хотя нет, не так; скорее, я не привык к конкретно такому страху. Интересно, как люди стандартной модели справляются с этим? Нужно будет проследить при случае, если выживу.
В конечном итоге, если уж я начал привязываться к людям, то должен научиться справляться со страхом потери.
* * *
Стоило выйти из помещения, как чужой взгляд ударил по нервам. Ничего нового в этом нет: псионик моего уровня всегда ощущает чужое внимание. Это как нить, соприкосновение пси-полей, позволяющее умелому телепату последовать за чужим разумом, как по тропе. Именно благодаря этому принципу, собственно, для самых сильных псиоников и становится возможным влияние, скажем, через вирт и голо-связь.
Так или иначе, я отчётливо почувствовал взгляд. Сначала он показался мне лишь смутно знакомым, но потом…
Она жива. Жива. Значит, дальше всё будет в порядке; Эрос разберётся.
Я собрал в кулак всю свою волю, чтобы повернуться медленно, небрежно, как будто решил мельком проверить окрестности.
Взгляд длиной в долю секунды — это много или мало? В материалах, касающихся эмоциональных привязанностей, я нашёл фразу: “Порой секунда длится вечность”. Тогда я списал это на излишнюю экзальтированность автора. Теперь же я, кажется, понял, о чём шла речь.
Очевидно, как и многие инструкции, эту можно понять лишь тогда, когда испытаешь на себе.
Возможно, скоро меня разберут на части. Возможно, я вижу её в последний раз. Именно потому я сделаю всё, чтобы её образ отпечатался в памяти до самых последних деталей. Чтобы возникло совершенно иррациональное чувство, будто её портрет отпечатался на обратной стороне век.
Чтобы я в любой момент мог представить, что она рядом.
* * *
Ложемент был удобным.
Пожалуй, в этом была некоторая ирония — если учесть, что снующие вокруг доктора, мерзко фонящие страхом и предвкушением, собираются сделать.
Я лежал и смотрел в потолок, ожидая, когда они приступят к своей работе. По моим ощущениям, мы уже взлетели, но пока что болтались на орбите: очевидно, ждали окна в работе планетарной сети безопасности.
Доктора готовили инструменты. Я слышал их мысли, и это было одной из самых худших пыток.
Когда они выполнят задуманное, я, если и выживу, останусь инвалидом. Причём совсем не факт, что даже в Коалиции смогут это полноценно исправить. У нас очень развито биопротезирование, при желании можно вырастить замену, причём улучшенную, любому органу. Собственно, годам к двумста стандартный гражданин Коалиции успевает заменить основные органы по несколько раз.
Но у наших с сиблингами модификаций есть цена. Да, нас очень тяжело ранить, регенерация превышает все доступные человеку пределы. Но и заменить что-либо в случае безвозвратной потери очень сложно. Деймос это знает. И, видимо, решил продемонстрировать мне.
Страх удалось отключить.
Хуже было с надеждой.
Всё время на задворках сознания мелькала упорная мысль, что вот сейчас Деймос прекратит свои шутки. Сейчас маска станет просто муляжом, обыкновенной игрушкой, как и планировалось с самого начала.
Но этого не происходило. И ожидание превращалось в самую настоящую агонию.
В какой-то момент я запретил себе думать.
В лаборатории не было иллюминаторов, но я, глядя на ярко сияющий потолок, усилием воли заставил самого себя верить, что это звёздное небо. Как там говорила Катерина? Иногда, когда ты на дне колодца, нужно видеть звёзды? Забавно. Теперь я понимаю и это.
И мне, по крайней мере, есть, что вспоминать. Я закроюсь в этих воспоминаниях, как в крепости, пока тело механически выполняет распоряжения техников.
Над нами всегда есть звёзды, Родас. Они для ребят вроде нас и колыбель, и могила. Когда совсем паршиво, когда накрывает колодец, надо таращиться на звёзды. И верить в людей. Изо всех сил.
Ты очень наивна, Катерина Ротиф, позывной Вихрь-14. Здесь у меня не получится верить в людей. Но я буду верить в тебя…
— Остановиться! Приказ замминистра Пауза!
Я удивлённо моргнул и вынырнул из ментального кокона, в который сам же себя загнал.
— Они там что, издеваются? Определиться не могут? — доктор, который уже расчертил линии будущих разрезов, раздражённо отодвинулся.
— Замминистра приказал его не трогать. Он хочет поговорить с пленником наедине.
