“О! Так ты собираешься украсть самку? Я тебя, кажется, недооценивал.”
“Заткнись…”
“… И это снова совсем не похоже на нашего главу колонии, да?”
Мал закатил глаза.
“Ненавижу тебя.”
“Да, точно. Я помню, что облекать слова в форму, прямо противоположную подлинному положению вещей — это любимая человеческая игра.”
Малатеста не выдержал и усмехнулся.
“Ну да. На том стоит вся цивилизация, что уж…”
“Может. Но я тут подумал и решил: если ты не хочешь поучаствовать, то поболтаю с ними я.”
“Нет!”
Малу отчаянно хотелось добавить ещё несколько непечатных выражений, но Двадцатый слушать не стал: в тех редких случаях, когда на симбиота накатывала жажда самостоятельности, остановить его было практически невозможно. Вот и сейчас он выпустил щупальца, наспех сотворил себе нечто вроде головы и радостно заявил:
— Здравствуйте, гуманоиды! У меня для каждого из вас две новости, хорошая и не очень. С какой начинать?
Тишина повисла очень красноречивая.
— Твою мать, — сказал Ал.
Вика была куда более разговорчива: пару раз хлопнув глазами, она выдала такую семиэтажную конструкцию, которая даже много чего повидавшего в этом смысле Мала заставила удивиться. И запомнить некоторые моменты на будущее.
— Где настоящий Владимир? — спросила леди в итоге своего монолога.
— Мы его съели, — сообщил Двадцатый гордо.
— Он был мой!
— Общая добыча, кто успел, тот и съел. Правило естественного отбора. Так? Мы успели. И знаешь, что это значит?
— Да, — сухо ответила она. — Что больше десятка лет моей работы коту под хвост… Точнее, грёбаному мутантскому уроду в глотку.
Вот. И совсем не обидно. Он этого и ожидал, так?
— Во-первых, мы не урод, а идеальная форма жизни, — ни на секунду не смутился Двадцатый. — А во-вторых ты ещё не поняла лучшую часть: всё, что было в голове Владимира, есть теперь в нашей голове. Хочешь это получить? Иди за нами.
Мал охренел. Но, при всём при этом, не мог не признать: Двадцатый был неповторим.
Возможно, он в конечном итоге слишком много общался с Деймосом.
Вика и Лёха смотрели на Мала так, как будто у него выросла вторая голова… Ладно, допустим, у него действительно выросла вторая голова. С ним такое бывает, ничего не поделаешь. Но это что, повод так пучить глаза? Уж они-то за свою биографию должны были встречаться и с Эймами типа симбиот, и с хостами, захваченными Амо. Тогда почему они так удивлены?..
Хотя, если подумать, возможно, именно поэтому у Бобра такое выражение лица.
— Значит, ты подчинил себе носителя? Ты контролируешь тело?
Мал не удержался и фыркнул. Двадцатый тоже рассмеялся.
— Э нет, — сказал он. — Мы контролируем. Вдвоём, он и я. У нас колония!
— Но это же невозможно… — пробормотал Бобр.
— Ещё как возможно! — возмутился Двадцатый. — Что тут такого странного?
Мал в жизни не признался бы в этом вслух, но он испытал настоящее удовольствие, созерцая выражение искреннего удивления на их лицах.
Строго говоря, это действительно было странно. Обычно в паре хост-симбиот действительно руководил кто-то один. В случае с полноценным Амо, даже оторванным от колонии, верховодил всегда Амо. В случае же с Эймами-симбиотами всё было не так однозначно.
Тут нужно заметить, что раса Амо была шедевром, как минимум с точки зрения биотехнологии и генетики. Это необычное творение создали представители одной из самых развитых рас, которые только знала условно освоенная Вселенная. Каждая клетка организма Амо является потрясающим сочетанием биотехнологий, лабораторией в миниатюре, аналитическим центром со способностью к потрясающим преобразованиям. Амо могут крайне достоверно анализировать, имитировать и изменять практически любых живых существ. И, как ни странно, в конечном итоге Амо оказались намного умнее своих хозяев, пережив их на много тысячелетий вперёд.
История Амо — оружия, уничтожившего своих хозяев — на взгляд Мала, просто обязана была научить генетиков Альдо хоть чему-нибудь. Увы, всё, их великих мыслительных способностей хватило только на тезис: “Мы хотим использовать эти гены!”
Гении, что уж.
Разумеется, к колониям Амо им хватало ума не соваться. Но вот одиночки, оказавшиеся вне закона и защиты колонии, порой использовались для экспериментов.
Главная проблема альданцев состояла в том, что создатели Амо были… как бы так сказать… раз в сто умнее. А для того, чтобы правильно внести изменения в чьё-то творение, надо для начала понять, как оно устроено. У них не получилось. Всё, на что их хватило — вырастить ущербных, неполноценных недоамо, которые не смогут подавить волю хоста и не смогут без него жить.
Так, собственно, и получились Эйм-ы класса симбиот.
То, что Двадцатый имел довольно много собственной воли, действительно было довольно… необычно. Впрочем, как и всё в тандеме. По идее, у Мала, как у хоста, должны были быть подавлены многие ментальные и когнитивные функции. Но Двадцатый восстановил их ему, полностью, используя свои клетки. После он объяснил, что “решил, что так будет правильно”.
Так что, не то чтобы они были совсем стандартными. Но всё же настолько изумлённых взглядов не заслужили.
— Твою мать, — повторил Ал.
Мал просто не мог не воспользоваться таким шансом.
— Тебя заело? — поиграл бровями он, выдав лучшую свою усмешку. — Ещё пять минут назад ты был красноречивее. И вроде как даже со мной флиртовал. Вы оба, собственно. Что, неужели вы больше меня не любите? Какая жалость.
— Оу, — протянула Вика, — а что, ты готов предложить мне ксенопроцедуры?.. Или в данном случае обращение на “вы” предпочтительнее и точнее?
Мал замялся, представив себе ксенопроцедуры в подробностях, чувствуя, как поднимается настроение — и кое-что другое вместе с ним.
Двадцатый мяться не стал.
— Мы всегда готовы предложить тебе ксенопроцедуры, — сказал он. — Качественно и совершенно бесплатно.
Лёха заржал.
— Даже так? — уточнила Вика. — Как интересно, однако… Даже бесплатно? Лестно… Вообще должна сказать, что я видела много мужчин и у них много чего выпирало. Но впервые эта самая выпирающая часть меня соблазняет такими предложениями. Право, даже не знаю, как реагировать.
Мал изо всех сил надеялся, что не покраснел.
— А как реагировать? Ты можешь согласиться, — "тонко" намекнул Двадцатый. — Если мы сольёмся, я смогу показать тебе всё, что было в голове Владимира.
Вика выглядела совершенно изумлённой и явно не знала, что сказать. У Лёхи таких проблем не было: он расхохотался, насколько хватило задора и воздуха, а потом сказал:
