— Пойми, ему тяжело. Восстановление займет много времени. Он очнется. Обязательно очнется, — принялся утешать меня муж, когда мы вышли из комнаты.
Мейнор сразу почувствовал мое состояние и боль, которую я так отчаянно пыталась скрыть.
— Он стал… таким чужим. Я не узнаю его, — прошептала я, уткнувшись мужу в грудь и прерывисто вздохнув.
— Дай ему время.
И Мейнор вновь оказался прав.
После родов мне дали возможность отдохнуть. И Мейнор лишь через сутки позволил желающим увидеть нас с дочкой.
Я внимательно следила за реакцией папы, отмечая каждый жест, каждый шаг.
Вот он подошел к люльке, склонился, изучая спящую внучку. Смотрел долго, пристально. И с лица постепенно исчезало равнодушное выражение. Глаза заблестели от непролитых слез, а губы задрожали, пытаясь сложиться в первую за столько времени улыбку.
— Ник, — прохрипел он, поднимая на меня осмысленный и такой знакомый взгляд. — Она же… она же так на тебя похожа. Просто один в один… ты же… ты же была такой же. Я помню.
Брэндон ждал суда в тюрьме Лагарта вместе с остальными заговорщиками. Судебный процесс был долгим и изматывающим, но уже подходил к концу.
Мы увиделись через четыре месяца после рождения малышки, когда и я и она достаточно окрепли для путешествий.
Мейнор просил не ездить, но я не могла остаться в стороне. Мне надо было увидеть его, поговорить. Именно сейчас, когда власть Пустоты ушла и Брэндон вновь стал моим братом, другом.
— Тебе не стоило приходить сюда, Ник, — произнес он. Стоило мне спуститься в подземелье и застыть у его камеры.
Брэндон сидел на узкой кровати, равнодушно глядя перед собой. Лицо вернулось к нормальному цвету, давно зажили те жуткие шрамы и раны. Он снова был собой.
— Я не могла не прийти.
— Ждешь извинений?
Брэндон все-таки взглянул на меня.
Ненависти больше не было. Какая-то обреченная усталость и принятие.
— Нет. Это я должна извиниться перед тобой.
Он молчал, никак не реагируя на мои слова.
— За то, что допустила все это. Что не видела, что с тобой происходит. Не хотела видеть, предпочитая жить в своем идеальном мире, где все друг друга любят. Если бы я только могла…
— Ты не можешь, — сухо ответил Брэндон, вновь отворачиваясь. — Никто не может изменить прошлое.
— Но мы можем повлиять на настоящее и будущее.
— У меня его нет. Этого будущего.
— Но есть я и моя любовь к тебе. Ты все равно мой брат. И всегда им останешься.
Брэндон молчал, а потом вдруг снова посмотрел:
— Кто родился?
Его голос звучал глухо от сдерживаемых эмоций.
— Девочка. Дочка.
— Как назвали?
— Мэлои, — улыбнулась я.
— Красивое имя.
— Спасибо. Брэндон, я…
— Иди, Ник — усмехнулся он. — Иди и будь счастлива. А за меня не волнуйся.
За моей спиной беззвучной тенью возник Мейнор, бережно обнимая за плечи.
— Нам пора.
И я позволила мужу увести себя.
В особняке нас уже ждала Алесса, которая вдоволь налюбовалась спящей Мэлои.
— Она просто чудо, Ник, такая крошка, — вскакивая, произнесла подруга, наблюдая за тем, как я беру малышку, которая уже возилась в люльке, напоминая о том, что время кушать уже пришло.
— Пожалуй, оставлю вас одних. Можете вдоволь наболтаться.
Я села на диван, быстро развязывая шнуровку на платье. И даже не подумала о том, что надо прикрыться. Это в первое время я еще стеснялась, а теперь все мысли были лишь о комфорте ребенка и его желании поесть.
Лесс молча поднялась и отошла к окну. Было заметно, что она взволнована.
— Что-то случилось? — оторвавшись от дочки, спросила я.
— Он сделал мне предложение.
— Снова? — усмехнулась я, слегка сморившись, что дочка особенно сильно сжала грудь.
— Да.
— А ты?
— Отказала, — со вздохом произнесла Алесса, нервно теребя платок в руке.
— Опять? Дождёшься — он просто возьмет и выкрадет тебя.
— Может так и лучше, — тихонько вздохнула подруга.
— И откуда такие мысли?
— А то ты не знаешь? Как только король пожаловал мне титул, сделал родоначальницей рода со всеми прилагающимися привилегиями, папа будто с ума сошел… Он и раньше считал, что я достойна лучшего. А теперь… теперь стало еще хуже. Кажется, папа даже начал посматривать на принца.
— На которого? — усмехнулась я.
— Да на любого! — резко ответила Алесса, с досадой сжав ткань гардины. — Хотя его и Колхаун начал устраивать.
— Филипп? — удивленно переспросила я.
Помолвка Мелиссы и Филиппа была расторгнута сразу после дворцовых приключений. Что послужило тому причиной, сказать трудно. Может дело в том, что отец невесты был одним из идейных вдохновителей королевского переворота, а может Филипп наконец решил проявить волю и силу характера и пойти против всех.
— Да, отец решил, что он не такой плохой вариант в мои мужья, — с досадой прошипела подруга, продолжая невидящим взглядом смотреть в окно.
— А Эмир его в качестве зятя не устраивает?
— Нет. Он же демон, да еще… обычный. Как будто демоны бывают обычными! — резко произнесла Алесса, обернувшись ко мне.
Осеклась и снова отвернулась.
— А ты сама-то чего хочешь? — осторожно спросила у неё.
— Не знаю. Раньше… путешествовать. Свободы хотелось. А теперь… — Лесс снова взглянула на меня. — А теперь хочу, как ты. Чтобы любить. И меня любили. И ребенка хочу. От любимого, понимаешь?
— И что тебе мешает?
— Он же… Эмир… ты ему нравилась. Я же видела, как он на тебя смотрел.
— Когда это было? Может нравилась, а может Эмир все выдумал. Решил, что пора влюбиться и выбрал меня. Всю такую загадочную, необычную, непохожую на других.
— А может со мной тоже так? Из-за титула, денег, положения.
— Ты сама-то в это веришь?
Малышка, наевшись, уснула, а я поправила платье и, встав, осторожно уложила её в люльку.
— Алесса, вспомни, как он смотрел на тебя все эти месяцы. Сначала украдкой, боясь поверить в свои чувства, а потом все настойчивее, потому что сопротивляться своему влечению уже не мог. Как утащил тебя на мост Влюбленных в ту твою первую поездку Пустошь. Как в первый раз поцеловал там. Он любит тебя. Именно тебя. Но этот титул все усложнил. Ты достойна его как никто другой. Но он встал между вами. Ты же сама знаешь, как для Эмира болезненно напоминание, что он… обычный.
