Только для меня эти слова звучат издевкой?
− Тогда на этом мы с тобой на сегодня прощаемся. Когда примем решение − сообщим, − подводит итог А-атон и, развернувшись, вместе со мной на руках покидает кабинет.
Через его плечо я вижу, как Са-оир, смерив жреца напоследок недобрым взглядом, выходит за нами. А Сэтору ещё долго задумчиво смотрит нам вслед.
На обратном пути в наши покои мой тёмный сэ-аран отдаёт приказ − возникшему словно из ниоткуда Тэ-атсуру − проследить, чтобы ри-одо Сэтору отбыл из дворца как можно быстрее. А потом, бросив на брата выразительный взгляд, и сам сворачивает к дворцовому крылу, отведённому под взлётные площадки и прочие военные цели. Так что в императорские апартаменты А-атон провожает, а точнее, относит меня единолично.
− Переодевайся и готовься к нашему отлёту, − ставит он меня на ноги, как только мы оказываемся в нашей общей гостевой. — Чотжар уже получил все необходимые указания, так что вызови его, он даст тебе все рекомендации.
− А вы… уходите, мой Повелитель? — в порыве я хватаюсь за его руку.
− Мне нужно помочь брату подготовить всё к нашему отбытию и решить ещё кое-какие дела, − сообщает А-атон, удивлённо посмотрев на наши сцепленные руки. — В чём дело? Почему ты так взволнованна? Всё ещё из-за Сэтору?
Судорожно вздохнув, смотрю на него огромными глазами, не зная, что сказать. Не зная, как теперь поступить.
Там, в панорамном кабинете, мною двигало какое-то странное чутьё, желание поступить правильно… а сейчас… я внезапно понимаю, как это может выглядеть в глазах моих сэ-аран. В глазах А-атона, которому я клялась в верности, в глазах Са-оира, готового рвать на куски любого, кто ко мне прикоснётся…
Они могут мне не поверить. Могут подумать, что я предала. И тогда… что тогда?
Ужас ситуации, открывшейся с новой стороны, настолько вышибает почву из-под моих ног, что я буквально начинаю оседать на пол. Опускаюсь на колени, чувствуя, как давит в груди, и жжёт глаза вскипевшими слезами.
− Простите меня, мой господин, − молю, прижимаясь лбом к руке А-атона. — Пожалуйста, простите.
− За что ты просишь прощения, Лина? — заметно похолодевшим тоном уточняет муж.
− Я видела два видения, − шепчу, чувствуя, как всё обмирает внутри. — Я… я видела… и не смогла рассказать… не там… не при жреце.
− Расскажи сейчас, − голос А-атона теперь и вовсе лишён каких бы то ни было чувств. Но хотя бы руку он у меня не отнимает.
− Меня задело, что ри-одо Сэтору не позволил мне дослушать разговор с ри-одо Норихнаром. Он вообще меня задевает сильно. Безумно раздражает и пугает своим вниманием ко мне. А тут ещё и видениями моими начал управлять. И каюсь, я захотела щёлкнуть его по носу, посмотреть самый желаемый для него вариант будущего. И неожиданно увидела нашу с вами спальню. А на кровати… на кровати… − меня буквально передёргивает от ужаса и неприятия. А сдерживаемые до этого момента слёзы пускаются бежать по щекам беспрерывным потоком. — Там была я… и он… Голые… Он брал меня сзади, держал за шею… а у меня живот месяцев на пять… Я так испугалась увиденного, что меня буквально выбросило из этого видения. Я чуть не упала. Тогда ри-одо Сэтору и схватил меня за локоть, чтобы удержать на ногах. У меня перед глазами всё плыло. Я закричала, чтобы он отпустил, что этого никогда не будет. Тогда вы и ворвались в кабинет.
− В этом видении он брал тебя силой? Ты сопротивлялась? — режет по живому тот, кого я люблю.
Мне так бы хотелось сказать, что да. Но это будет заведомая ложь. То что видела, не было похожим на насилие. По крайней мере, на физическое.
− Не знаю. Не буду обманывать, − судорожно втягиваю воздух.
− Почему сразу не сказала? — ледяным тоном интересуется муж, а меня буквально озноб берёт, так ощутима сейчас его жуткая сила, изморозью щиплющая кожу. — Правду говори!
− Я не могу объяснить толком, − всхлипываю, закрывая глаза. Что есть силы восстанавливаю в памяти всё, что ощущала там в кабинете. − Что-то во мне твердило, что нельзя этого делать. Что вы убьёте его без разбирательств, а это недопустимо.
− Так хочешь этого совместного с ним будущего? Забыла уже, что умрёшь, если умрём мы? — цедит А-атон.
И своими жестокими словами словно по лицу меня бьёт. Так больно, что дышать невмоготу. Глаза сами собой закрываются, а плечи поникают, словно на них бетонные плиты возложили.
Ну вот… а чего ты ждала, Лина? Знала же, что далеко не всё тебе простят. Знала, что они никому не доверяют. Лишь друг другу.
− Мне казалось, что моя преданность уже не вызывает у вас сомнений. Глупо, с моей стороны, забыть, что вы никому не верите, кроме Повелителя Са-оира, − опустив руки, сипло произношу я. Отворачиваюсь, садясь на пол. — Мною много чего двигало. Каюсь, там был и страх вызвать ваш гнев. И жгучий стыд, паника от того, что увидела, отторжение самой мысли о такой вероятности. Но больше всего меня тревожило идущее изнутри отчётливое осознание, что жизнь жреца очень важна и необходима, чтобы были живы вы. Будто что-то нашёптывало мне, подсказывало, какими последствиями обернутся мои неосторожные слова. Сейчас это звучит бредом, наверное. А там… я просто знала, что он нужен, чтобы выжили вы с братом. Не сейчас, потом, в будущем. И для меня это самое главное. Не потому, что не выживу без вас, а потому что я не перенесу, если с вами что-то случится. Не хочу вас терять.
В комнате повисает гнетущая тишина. В груди больно. Не такого я ждала от этого дня. А всё проклятый Сэтору. Как же я его ненавижу!
− Почему, Лина? — разрушает воцарившееся молчание А-атон.
− Что почему, мой господин?
− Почему ты так сильно не хочешь нас терять?
Ну вот. Я знала, что когда-то мне зададут подобный вопрос. Но отвечать на него сейчас… не хочу. Не хочу говорить о своих чувствах тогда, когда это может быть воспринято всего лишь, как аргумент моей невиновности. Я и без этих признаний невиновна.
− Это… очевидно. Вы очень дороги мне, − пожимаю плечами.
− Ты недоговариваешь. Посмотри на меня, Лина, − приказывает, но в голосе больше нет звенящей льдом стали.
− Простите, но я слишком плохо выгляжу. Глаза отекли. Позвольте сначала хотя бы умыться, − возражаю, пытаясь подняться на ноги.
Но меня за плечи поднимает сам А-атон. И, ухватив за подбородок, заставляет посмотреть на себя. Вот только смотреть у меня нет моральных сил. После его слов… понимаю, что сама виновата, сама допустила такую ситуацию, не признавшись сразу, но всё равно больно. Сжав дрожащие губы, я опускаю ресницы, смотря куда угодно, но только не в чёрные глаза, внимательно изучающие меня.
− Я верю не только брату, Лина, − мужские губы внезапно касаются моего лба. — Тебе с некоторых пор тоже. Поэтому… не предавай.
