А было ли, в таком случае, возвращение в её, Алисы, мир? Рука не сломана, и другие раны, полученные в тот злополучный вечер, тоже отсутствуют. Да и если сейчас двадцать третье, то, выходит, что вечера этого и не было вовсе. Выходит какая-то непонятная путаница во времени, какой-то парадокс, видимо, это из-за того, что пространство Селла – аномально.
А может, этого и не было вовсе? Просто мозг попытался сыграть с ней злую шутку, создав такую яркую и реалистичную иллюзию? Да нет, не могло всё представиться настолько ярко… Или могло? Тогда, выходит, что все те, кого она видела там – не настоящие? Все? И даже Сота?
Нет, такое попросту невозможно… Впрочем, какая уже разница? Сейчас уже ничего не имеет смысла. Если она покончит с собой, то и у Ан, Сера и Ханны не будет перед ней никаких обязательств, они смогут вернуться туда, в Коадан. Если она умрёт сейчас, то им уже не придётся вызволять её из всяких передряг, переживать за неё, жертвовать ради неё чем-то. Если сейчас она закончит это всё, то не будет больше ни боли, ни страха, ни едкого отчаяния. Вообще тогда ничего не будет, но не это ли хорошо? Пожалуй, так будет правильнее.
Ей вспоминаются слова Соты. Кажется, он говорил, что она сильная, что она справится… Но нет, что за чушь, он действительно ошибался на её счёт. Не может кто-то вроде неё быть сильной, и тем более, как он говорил, невероятной. Это попросту невозможно.
Ей говорили, что она очень важна. Но они ошибались, так ведь? Не может она быть важна, она, такая пустая, замкнутая, абсолютно ни на что не способная. А ведь всё так и есть. Все ошибались на её счёт, однозначно ошибались, …
Она смотрит на небо, где собираются алые, сиреневые, рыжие краски, смешиваясь, цепляясь за облака, за дома, отражаясь в окнах. Закат очень походит на тот, в Адонисе, что был тогда, в тот счастливый первый день там. Сознание сейчас такое, словно тот утренний туман собрал кто-то, и поместил ей в голову, мешая мыслить ясно и чётко.
Мыслить чётко она не могла, но вот видеть, ощущать – вполне. Мурашки от холодного ветра бегают по спине, алый закат отражается, играет в глазах, звуки, запахи доносятся до неё откуда-то снизу. И тут же она понимает – медлить нельзя, иначе к ней поднимутся, удержат, остановят. Значит, надо сейчас.
Алиса делает глубокий вдох. В последний раз. Кидает взгляд на небо. В последний раз. И, больше ни о чём не думая, падает вниз, головой вперёд, широко расправляя в стороны руки. До уходящего куда-то далеко сознания доносятся перепуганные крики прохожих и её собственный, сдавленный крик, но тут же его заглушает безжалостный ветер. Всё происходит за секунды, но в то же время за очень, очень долгие часы. Время растягивается просто невыносимо, и сейчас, вот сейчас появляются наконец мысли и воспоминания.
Воспоминания обо всём, что было в Коадане. Как она спасла Рена и Зеро тогда, как легко присоединилась к их команде. Как она впервые сражалась и впервые была ранена… Как говорила с Сотой, навязавшись к нему домой. Как они, всей компанией, развлекались, тренировались, впутались в опасное дело, но постоянно поддерживали друг друга, и потому справлялись абсолютно со всем. Вспоминаются разговоры с Сотой, разговоры с Сером, Ханной и Ан по ночам, на главной площади Адониса. Их с Ан сражение, которое так плохо закончилось… Разговор по душам с Сотой, то, как он обнимал её и утешал… Возвращение в их мир, ссора с Ан, тот злосчастный вечер, а после и разрешение их с Ан конфликта. Всплывают воспоминания о предложении короля. Потом о походе на Эзенкерию… Мемуары Калеба Келлера, рассказавшие плохую весть… А после – споры и прощания, прощания и споры…
Больше не будет ничего из этого. Даже если бы она не сделала сейчас шаг, она бы всё равно больше не смогла обрести счастье, покой в этом мире. Тут не было бы ничего, кроме темноты, страха и боли… Так она считает.
Она ни о чём не жалеет.
Кажется, вот он, конец.
«Прощайте» – думает она в самую последнюю секунду, прежде чем сознание отключится, оставит её, оставит этот мир уже навсегда.
Теперь, всё действительно кончено. Вот то, чего она хотела. Вот он, покой. Вот она – смерть.
Эпилог
Прощай, Алиса
– Не жалеешь? – спросила Зейра, облокачиваясь на чёрно-пурпурные скалы.
– Нет. – тихо ответила девочка, уже во второй раз оглядывая лиловое море и два персиковых солнца, возвышающихся над ним.
– А точно ли?
– А хочешь, чтобы я жалела? Ничего всё равно не изменить. Вообще, почему я здесь?
– Просто так. Захотела поговорить с тобой, пока это ещё возможно. Это ненадолго.
– О чём можно говорить со мной, если я, считай, уже мертва?
– Ты так необычно спокойна, не думаешь?
– …Возможно?
– Это даже хорошо. Я хочу узнать, о чём конкретно ты думала, когда совершала самоубийство.
– Но ты же и сама всё знаешь.
– Я хочу услышать это от тебя.
– Зачем?
– Всегда лучше, когда ты сама это расскажешь.
– Ну… Ладно, хорошо. О чём думала?.. О том, что так будет лучше. От меня столько проблем, что лучше просто покончить с жизнью, чем обрекать кого-то на их решение.
– Обрекать? А ты думаешь, что помощь тебе им в тягость?
– Ты же и так знаешь.
– Расскажи.
– Да, считаю. Я считаю, что они все ошибаются, говоря, что я нужна им. Не врут, но ошибаются.
– Ах, ты пример загубленной души. Неужели ты не можешь довериться своим друзьям?
– Я им верю, но они ошибаются.
– Неужели ты думаешь, что недостойна любви?
– Да, я уверена в этом. И это очевидный факт, разве нет?
Зейра печально вздохнула.
– Знаешь, я очень надеялась, что мои слова хоть что-то для тебя решат, но ты так упрямо следуешь своим убеждениям, которые тебе навязали, что на тебя не повлияет уже ничего, а это очень печально.
– Печально?
– Да, печально. И конец твоей жизни – одна огромная трагедия… Впрочем, правда, что уж сейчас говорить об этом. Этого мне достаточно, так что теперь я тебя отпускаю. Спасибо за то, что ответила.
– Ах, да, спасибо, что пыталась помочь мне… Но куда отпускаешь?
– Это уже не важно.
– И всё же?
– Прощай, Алиса.
– Ах… Ха-ха. Прощай.
