Битва
Наутро Става вышла за ворота в сопровождении девушек. Они шли за ней следом и раскидывали лепестки цветов. Става пела.
Ой ты хлебное поле полюшко,
Ой ты горькая доля долюшка,
Доля славная, доля ратная,
Доля смертная, неотвратная.
Да туманная дума стелется,
Да широкая слава веется.
И разносит весть, весть былинную
Весть далёкую да заветную.
Ты крути река, разводи беду,
Уноси река воды буйные.
Ты беги река, волной чистою,
Ты верни река нам покой и мир.
Как во Граде сём Древо сильное,
Древо Родное, лучезарное.
Как в ветвях его Роды крепкие,
Да вокруг его дела славные.
Будет Град стоять, будет крепнуть Род.
И с Богами в нём будет жить народ.
Долгим будет мир, будет светлым путь.
Будет Град стоять века вечные!
Песня разлеталась над полями, залегала в овраги, пряталась за кустами, разносилась рекой. Она тоже готовилась, защищала Град и жителей, место своего возникновения, своего рождения.
Оберег был готов. Довольный кузнец протягивал выполненную работу и ухмылялся в бороду, когда Става благодарно улыбалась. У него получилось! Ещё раз убедился в своём мастерстве и помог хорошим людям.
– Чем отплатить тебе, кузнец? – задала Става вполне обычный вопрос.
– Ефсей я, – буркнул тот.
– Как я могу отблагодарить тебя за помощь, Ефсей? – улыбнулась она.
– Ты утром дочь мою от хвори избавила. Благодарствую тебе, сам ещё должен.
– Добре, на том и оставим. Дочь твоя ладной девой вырастет. Остатки твоего долга продолжением Рода Великого для земли нашей вернёт. И то славно будет.
«Когда ты будешь готов делать невозможное, только тогда достигнешь большего»
Раяр вспомнил совет отца. Сейчас он делился им со своим преемником, учеником, другом. Велияр зря не послал бы этого парнишку с ними, знать причина тому есть. И кроется она в том, что готовым ему нужно быть ко всему. И он будет готов. Раяр вспомнил, сколько весен он уже рядом с этой девочкой, девушкой, как росла она на его глазах, сколько дорог вместе исходили, выполняя тайные поручения волхва. Вспомнил, как давал обещание хранить её ценой своей жизни и выполнит его, несмотря ни на что.
Чужаки наступали. Глубокой ночью тревожно перекликались лесные птицы. Брехнули собаки, но стихли, пристыженные хозяевами. Никто не спал. Ждали. Наконец послышались тихий стук перекидываемых камней с привязанными верёвками, начали перелезать, проявляться тени. Они действовали бесшумно, быстро, согласованно, распределились по улицам и начали просачиваться во дворы. И тут началось невероятное. Навстречу каждому двигалась похожая тень. И одета вроде как также, и оружие сжимает крепко, но всё же двигается немного по-другому, быстрее, стремительнее. Завязалась борьба. Отовсюду слышались удары, стоны, крики. Градовичи не вмешивались, ждали. Лишь когда сила теней ослабла, и выжившие чужаки бросились к воротам, тут и настала их пора. Выбегали навстречу, перерезали путь к отступлению, вязали пленных, сражались с теми, кто ещё не понял, что проиграл.
К утру праздновали победу. Десять связанных, пятнадцать погибших, и всё – чужаки. А сколько было бы потерь, не появись в Граде Става… Что и говорить, её благодарили. И словами, и дарами. Благодарность Става принимала, слабо кивая головой, от даров отказалась, взяли хлеба, откланялись и ушли. Сослались на то, что и так сильно задержались. Раяр согласился лишь на лошадь. Посадил на неё, ослабевшую ночной схваткой, Ставу и, взяв под уздцы, зашагал по дороге. Яжен еле поспевал следом.
Когда девушка окрепла и смогла шагать сама, Раяр хлопнул по боку лошади и отправил домой. Дойдёт, недалёко ушли.
И вновь они втроём, снова лес и дорога.
Разлука
– Зачем же ей защита нужна, если Сила такая есть?
Они ловили рыбу. Руками. По пояс в воде, напряжённо вглядываясь в речной омут. Имя Ставы произносили редко, словно не хотели накликать беду при его упоминании. Яжен всё чаще задавал вопросы, Раяр отвечал.
– Она беззащитна, когда чарует, в дни особые, в местах особых. Я рядом всегда. Важна она для Рода, беречь надо. Клятвой скреплён, как верёвкой с ней связан.
Со всей своей серьезностью, в обещании Раяр видел не обузу, а дополнительное обязательство перед Родом.
– И давно так? – Яжен примерял на себя, сколько бы продержался с такой клятвой.
– Моложе тебя был…
– А семья?
– Есть у меня семья. Жена Млава, дочь. Вернёмся, прошу в гости.
Возвращались с хорошей добычей. У костра сидела Става. Её трясло. Раяр бросил рыбу и рванулся к девушке, накинул на неё шкуру, вложил в дрожащие руки деревянную чашу с горячим чаем. Но ничего не помогало. Странно, когда уходили на реку, была в порядке. Става безучастно смотрела перед собой, тряслась как осиновый лист и не отвечала на вопросы. Чашка выпала из непослушных рук. Раяр на руках унёс её в подобие шалаша, которое они соорудили из лапника. Девушка свернулась калачиком и закрыла глаза. Маленькая, худенькая, вместе с тем, ещё и захворавшая, Става вызывала жалость и тревогу.
Раяр намочил тряпицу и приложил ко лбу. Он заботился о ней, как родная мать о малом ребёнке. Яжен хмуро чистил рыбу.
Вскоре Става пришла в себя. Облизнув сухие потрескавшиеся губы, она шепотом попросила достать амулет, собранный Ефсеем, и жестом наказала надеть его. Раяр нехотя повиновался.
– Тебе нужнее, – была её последняя фраза перед тем, как вновь впасть в забытьё. Раяр угрюмо вышел из-под навеса, присел к костру, безучастно начал грызть протянутую Яженом рыбу.
– Плохое тут место, – пробормотал он. – Уйти бы поскорее. Да ещё силы не все вернула после битвы. Осторожнее надо быть, – объяснил юноше происходящее, задумчиво потирая руками висящий на шее оберег.
Яжен мало был в храме. Его призвали из селения в помощь для защиты. И почти сразу Велияр направил к Раяру, а с утра в путь. Он и узнать никого и ничего толком не успел. Потому и вопросов много было и недопонимания. О храмовых он слышал, но близко общаться не приходилось. Селяне уважали их, побаивались, как тех, кого сложно понять. Кроме Велияра. Старец был мудр, прост и справедлив. Его любили, его спрашивали, ему помогали, если в том была нужда.
Во сне Яжен видел дом. Мать, отца, сестру. Они с селянами праздновали Купалу. Девушки наплели венков… Костёр. Горел яркий костёр и вокруг стоял хоровод. Звучала песня. Яжен не мог чётко разобрать слов, но он и так знал её на память.
Начали прыгать через малый, взлетал один – приземлялся другой, а вверх поднимался чёрный пар, боль, обида, всё темное и грязное, что собирается внутри человека, живущего обычной земной жизнью.
