– Я не очень поняла.
– В детстве девочки часто хотели со мной поцеловаться, а я отказывался.
– Ааа, поняла. Счастье с рождения привалило, а ты не давался. Знаешь, ты странный.
– Я это ты.
– Блин, я странная… А сейчас бы не хотел? – Я понял, о чем она, но все же.
– Что?
– Поцеловаться. – Мне нужно было точно услышать, что она от меня хочет, чтобы наконец-то впасть в истерику.
– Конечно же н… – Я бы мог целую речь выдать, почему это неправильно, но было поздно: она заткнула мой рот своим и прижалась ко мне. Это был не простой чмок – настоящий влажный поцелуй с языком и слюнями, ненавистными мне слюнями, о которых я забыл, пока наши языки чудом переплетались. Она управляла всем: мной, собой да самими чувствами. В тот момент я прочувствовал весь ее многолетний опыт и был им поражен. И пусть это был мой первый раз, я понял, что она умела целоваться.
– Все равно мальчишка, но первый шаг как-никак. Даже неплохо вышло, твоим девчонкам было за что бороться. – Моим девчонкам… Я все никак не мог ее понять.
Мы легли спать – она легла, а я даже не моргал, все смотрел в потолок и пытался понять, что вообще происходит. Ева так крепко спала… Кажется, никто в нашем городе так не мог. Она стянула с меня простыню и свернула в клубок, который крепко обняла. Я все не понимал, как ей этот клубочек был дороже тепла, но с ним она спала лучше обычного. Я уже легче относился к ее открытому телу после того как крепко к нему прижался – оно стало упоительным и никаким не смущающим.
Я осторожно слез с кровати и по любимой привычке сел у окна. Не мог перестать размышлять о возможностях Евы и простой логике. Из пальто я вытащил косму и вернулся на место. Я пару минут разглядывал ее, а затем выбросил в окно, почувствовав нехилое облегчение. Удар космы об землю оказался громким, и я разбудил Еву.
– Не страдай фигней, ложись спать. – Потирая свои глаза, говорила она.
– Я верю в то, что с тобой происходит, Ева, но не могу понять некоторые вещи. – Может, я говорил придурковато, но как мог. – Меня в детстве окружали девчонки, всегда стояли на моей стороне, пока мальчики отворачивались и относились ко мне как к грязи. Ты окружала меня всю жизнь. Всегда боролась за меня и принимала удары, а я поступал с тобой по несправедливости.
– Извини, Адам, но я тебя впервые вижу. Я не знаю, почему с тобой это происходило.
– Ты помнишь каждую свою жизнь? Будучи живой в любом теле, ты знаешь, что уже была?
– С самого начала и до сих пор.
– Тогда почему я не ты? Почему меня ненавидят парни?
– Я прожила одиннадцать жизней и ни разу не была мужчиной – может, я лишь женская часть всех людей.
– Значит, возможен другой?
– Его нет.
– Ты не можешь быть уверена.
– Он был бы также одинок, как и я. Он бы точно со мной связался, но я ни разу ничего такого не слышала от парня. Мне так грустно, что я не придумываю ничего лучше, чем просто кричать, пока все связки не сорву… Но знаешь, я не теряю энтузиазм. Под мостом я и ждала его, того самого, который скажет мне, что я не одна. Я всегда буду его ждать.
– Ты не одна, Ева. Я, может, и не тот самый, но все равно не ты – мы успеем повеселиться.
Она тяжело мне улыбнулась и положила голову обратно на подушку.
– Как думаешь, может избавить меня от всех? Я могла бы… Спокойной ночи и ложись, когда хочешь. Как-никак это твой дом.
Днем.
Мы проснулись поздновато. – Ну как, я проснулся, а Ева все продолжала дремать. – В общем, я кроме нее своим криком никого не разбудил. Почему кричал? Тем утром я чудом открыл страшную тайну Евы. Видите ли, когда я открыл глаза, то все равно перед собой ничего не увидел: на глазах лежала пальчиковая игрушка Евы, шелковая мышка, видимо она слетела, когда Ева ворочалась во сне. Сняв утренний подарок для глаз, я и увидел то, что по правде говоря, не хотел бы видеть никогда. Весь, – буквально, от начала и кончика, – палец оказался не то чтобы отрезан, но и мяса там никакого не было. Это была простая кость и все. Я своим криком сильно взбудоражил Еву, чуть не упавшую с кровати от испуга. Она стукнулась головой об тумбу и еще долго не могла отойти.
– Ой-ой-ой… Ты самый громкий из всех, кого я встречала… Больно то как. – Она заметила, что игрушка слетела, и палец остался открытым. – Ах, это.
– Твой палец!
– Три слова: Деньги, голод и депрессия. Я могу сделать много чего, Адам, и даже палец не мой предел. – Она надела мышку обратно и принялась одеваться. – Который час?
Я глянул в телефон и ответил ей:
– Без двадцати два.
– Ну мы и сони. – Говорила она. Я бы мог возразить, что проснулся раньше, что в отличие от меня она бы еще пару часов спала, но я все это обыграл в голове и уже выслушал ее извинения – люблю так поступать, когда спор бывает неуместен. – Я хочу тебе кое-что показать, пошли за мной.
– Ты не можешь разгуливать с таким пальцем.
– Да я все прижгла уже – никаких проблем.
– Все не так просто.
– Ну что уж поделаешь.
Она игнорировала мое желание помочь ей с пальцем, а когда я за него взялся, то каким-то образом порезался.
Ресторанная улица.
В нашем городе была популярна улица с кучей ресторанов, баров, кафе и прочего. Можно сказать, что это улица обеспечивала единственный приятный запах в городе. Проходя мимо, или прямо по ней, всегда можно было учуять сладкую выпечку, запах кофе или любого вида чая. Жилье на этой улице настолько дорогое, что жили там лишь самые крутые люди города, вроде популярных актеров или певцов, а бывало, что и сам мэр заезжал погостить. Улочки настолько узкие, что извинений за толкание на всю жизнь наслушаешься. Ева привела меня сюда и сказала:
– Я подумала, что для полного со мной знакомства, тебе нужно увидеть меня первую. – Я не возражал, мне тоже это казалось логичным. – Я часто гуляла здесь, потому что у меня все знакомые тут были… Вон я! – Она подскочила и направила палец на скачущую девушку вдалеке.
Она указала мне не на простую девчушку, а на самом деле довольно таки популярного дизайнера одежды. Кейтлайн Нуаре – самая молодая миллионерша нашего города, о которой трубили журналы как о мисс вселенной. Она отправляла поцелуи каждому знакомому, кружилась подобно балерине и перескакивала из одного кафе и ресторана в другой. Кейтлайн была одета в свободный и струящийся кардиган в стиле бохо, а пушистые волосы цвета вороньего крыла крепко держала черная шляпа. Такую модницу можно было заметить издалека: все одевались в одежду, придерживаясь общего тусклого тона, пока она не боялась испытывать все краски.
– Ты Кейтлайн Нуаре?
– По заводским настройкам. Сейчас я Ева.
Мы сели в ближайшее кафе, но это еще не значило, что оно было простеньким. Здесь даже самые дальние кафе были великолепно выстроены – было на что посмотреть. Мы сели на улице, то были очень удобные светло-желтые стулья, а всего их было четыре – они окружали немалый круглый столик. Стулья словно резиновые, на них можно было регулировать спинку, просто надавив на нее. Официанта ждать не хотелось, так что я зашел внутрь. У кофейни было два зала: для курящих и не курящих – забавно, что зал для некурящих пустовал, а вот другой был переполнен, но не суть. Все было в очень теплых и фисташковых тонах, но скатерть, подобная зефиру отдавала некий розовый оттенок, она словно растекалась по столам, нежели просто лежала.
