– Зачем ты покупаешь столько одежды, если носишь одно и то же?
– Я тебя в последнее время тоже только в этом наряде вижу.
Готье, прогуливаясь по ресторанной улице ни с кем не здоровался, не соприкасался взглядами, а я всегда считал, что у него полно друзей в таких местах. Он и на меня не смотрел, когда я с ним говорил, лишь оглядывал вывески всяких кафе и магазинов, словно размышлял, не пойти ли туда. В итоге я смотрел на его затылок.
– Было бы у меня столько денег, Дюран, я бы каждый день менял наряды.
– А зачем? Ты же не любишь выделяться.
– Я бы носил их для себя.
– И я ношу их для себя, но не на богатой публике, которая посмотрит на тебя и решит, что теперь модно одеваться так – ха. Я имею в виду, что это мои деньги, и я не показываю их.
После этих слов у меня пропало всякое желание глядеть на его одежду.
– Ты рассчитывал на убийство Мейса или вообще ни на что не рассчитывал, когда ударил того коктейлем по голове? У него там такой шрам теперь – могу представить, как он будет травить байки своим сокамерникам – ха.
– Его и в тюрьме будут слушать… Он найдет свою безумную публику, которая наслушаться не сможет.
– Мне иногда кажется, что ты им восхищаешься.
– Я сам не знаю, как к нему отношусь. Он просто…
– Нечто? – Перебил Готье. – Твоя странная симпатия проявляется только тогда, когда человек начинает откровенно смеяться. Вспомни Лейлу, как она пыталась подружиться со всем классом, используя наигранный смех. Только доброта ее не была наигранной.
– Это глупо. Да, мне важно, чтобы человек был живым, но теперь для меня нет особой разницы.
– А Ева – ха? Я тебе вот что скажу, если ты испортишь ее, то я тебе этого никогда не прощу.
– Она всегда будет собой.
– Да ну? Сейчас она может и счастлива с тобой, но только пока все четыре уровня совместимости работают. – Я поглядел на него с недопониманием. – Да ты издеваешься… Пока ваша физическая близость, роли меж друг другом, комплементарное дополнение друг друга и наконец сходство мировоззрения работают в идеале, то у вас все хорошо, но стоит тебе сделать что-то не так и чувствительная Ева того не переживет. Она стойкая к незнакомцам, но перед тобой не сможет поставить защиту, так что не наноси ударов.
– Ева для меня важна, так что не посмею.
Мы дошли до каких-то больших и бежевых ворот, за которым ничего не было видно, но был слышен сильный лай, словно там был загон из десятков псов.
– Ладно, не обижайся, что надавил на твое незнание: я ведь тоже не знал об этих уровнях, пока с девушкой не стало ухудшаться.
– Я думал, что ты гей.
Готье улыбнулся и попросил меня поддержать все его пакеты, пока он доставал телефон. На фото, которое он мне показал, была девушка, прикрытая лишь белой шелковой простыней. Она была загорелая и до боли красивая.
– Сколько дашь?
– Два раза – в-в смысле двадцать.
Готье от моего ответа даже в смех потянуло.
– Ха-ха, но вообще, хах, ты угадал. – Готье уже было восемнадцать, так что он мог позволить себе женщин постарше. – Вот у нас с ней на фундаментальном интиме были проблемы, хе-хе. – Прошептал он. – И такое ведь бывает.
Я передал ему все пакеты, и он немного приоткрыл дверь у ворот, но остановился.
– Ну как интересно вышло с часами – ха.
Он скрылся за воротами, а я просто сел на пол и облокотился на них. “Два раза” – думал я и про себя хохотал. Такой позор, ей-богу.
Еще один мост, знаю, что надоели вам мосты, но так получилось.
Но мост был не простой, не давал дорогу над водой, наоборот, над землей и не только. Если кратко, то возле стадиона, который также был и возле моего дома, есть вокзал для поездов, которые, – поверьте мне, – стали в большущем спросе. Жители нашего города будто перестали быть в цепях и наконец-то стали вырываться из этого города, в места куда лучше него. Я был на одном из самых заполненных перронах в поисках Евы, не скажу, что думал о ее решении уехать, но я уже не знал, куда идти к тому моменту. И вот я толпился среди людей, получал по голове то локтем, то книгой и еще при этом как-то пытался найти свою девушку. Знаете, как я все же ее обнаружил? Кто-то из прохожих сказал: “Бог мой, щас кто-то сбросится под поезд” – я моментально стал оглядывать ближайшие точки, с которых можно спрыгнуть и попасть под поезд, а затем обнаружил на одном из мостов, идущим над рельсами, Еву, которая кружилась на одной ноге у самого его края. Через минут десять я поднялся к ней. Она не собиралась прыгать, но и к этому была вполне готова.
– Ты знаешь, насколько это опасно? – Спросил я.
– Я буквально не знаю, что такое опасность – забыла давным-давно. – Ева была подавлена и перепрыгивала с ноги на ногу, прямо как тогда на трубах, но в далеко не веселой манере.
– Слезь, пожалуйста. – Она стояла на круглых и скользких перилах, тот факт, что она на них продержалась столько, уже было удивительно.
– Мне то грустно, то весело, то я жива, то нет, то Ева, то Монро – понимаешь? Серьезно, ты хоть понимаешь, что хочешь провести свои сорок лет с той, что живет вечно? – Очень было интересно, с чего она взяла сорок лет, но ладно уж, не стал реагировать. – А если я тебя забуду?
– У меня сорок лет как-никак.
– Да? А у меня их миллиарды!
– Успокойся: ты переживаешь из-за пустяков.
– Да какие пустяки?! Я знала графов, была женой Альберта Эйнштейна, знала философа, мать его, Сократа, но прочувствовала радость людей только после позавчерашней проделки!
– Они все-таки твои родные горожане.
– Родные, а ты прав! Меня же этот чертов город все никак отпустить не может! – Она пнула воздух и повалилась назад, ко мне на руки. Плюхнулась мягко, лишь ударившись ногой об протез. – Всегда будешь за мной?
– Иначе никак.
– Тогда неси меня, дружочек, куда глаза глядят, и я серьезно, давай прям туда, куда направил взгляд – не отводи головы.
– Но я сейчас смотрю на вон тот мусорный бак. – Его противное зловонье я чуял с другой стороны улицы.
– Значит, ты пройдешь по нему!
– Но он же открыт… И там дорога…
– Ты либо это сделаешь, либо я спрыгиваю с моста.
– Другому я бы не поверил…
– Вот и бойся меня.
Я отправился по дороге. Машины перед нами останавливались, еле успевали повернуть и, в общем, сигналили не мало, а я, продолжая смотреть на мусорный бак, тяжело глотал свои слюни и чуть ли не плакал.
– Слушай, а каково твое мировоззрение? Хочу узнать сейчас, пока мы не умерли. – Дрожащим голосом произнес я.
– Когда ты являешься высшими силами, то для тебя любая придуманная религия и философия перестает работать. У людей нет той точки зрения, которой владею я.
