Бескрайняя равнина, открытая всем ветрам, кроме кибиток и шатров, взгляду остановиться не на чём, тёмными кочками вдали – овцы и лошади. Небо здесь тоже другое, оно, как крышка горшка, плотно накрывает степь от края до края. Тучи не такие неуклюжие, как в лесу, они не плывут – мчатся, осыпая на бегу снегом или каплями дождя, а потом спешат дальше по своим делам. Безграничность этого чужого мира пугала Снежку, и она первое время боялась высунуть нос из хозяйского шатра. Около очага тепло и уютно, если хозяин порой и бросает на неё неодобрительные взгляды, то жена его, молодая светловолосая скифянка, всегда добра с нею. Со временем Снежке пришлась по вкусу суетливая жизнь становища, переезды с места на место, аромат разнотравья весенней степи, ночёвки под звёздным небом, купание в речке, где вода, прогретая летним солнцем, тёплая, как парное молоко. Прокатиться верхом на лошадях, которых прежде боялась, стало мечтой, она видела, как скифские ребятишки гордо восседают в сёдлах рядом со своими отцами и старшими братьями. Снежка часто вспоминала свою семью: матушку с братьями и отца, которого так и не дождалась в то зимнее утро. Трепещут мокрые ресницы, но жаркий ветер степи быстро высушивает их.
Больше года прошло, как Кадуй, уступив просьбам жены, оставил в своём шатре ребёнка из лесного племени. Оставил не из жалости, понимал, что жена ещё не оправилась от родов и была слишком слаба, чтобы ухаживать за младенцем и хлопотать по хозяйству. От малявки толку мало, но покачать младенца, перепеленать его может, подать миску с едой или питьём ей тоже по силам. К лету приодели девчонку во всё скифское, и отличить её от детворы, бегающей по пыльному стойбищу можно было только по цвету волос. Нраву маленькая рабыня была спокойного, Кадуй скоро свыкся с её присутствием. Долг табунщику пришлось простить, и он больше не появлялся, говорили, что молодой скиф покинул стойбище и отправился в Ольвию, попытать счастья на службе у эллинов. Конь, заезженный им чуть не до смерти, выправился, да и всё хозяйство понемногу разрасталось. Кадуй не знал, что больше пришлось по нраву богам, то, что он пощадил маленькую рабыню, или то, что избавился от несчастливого табунщика.
Весна этого года выдалась затяжной, тёплые ветреные дни сменялись морозными ночами с неожиданно налетавшими метелями, и тогда снег падал крупными липкими хлопьями, толстым слоем укрывая степь. Решено было сняться с места и идти на юг к перешейку, но холода, казалось, двинулись в путь вместе с кибитками. Снег перешёл в дождь, ветер дул из страны Гипербореев уже много дней, морозы довершили дело, сковав намертво землю. Чтобы овцы могли добраться до молодой травы, выпускали лошадей, но их копыта не могли пробить прочную ледяную корку. Отправленные на поиски подходящих выпасов разведчики скоро вернулись, недалеко, в двух днях пути, трава была уже высокой. Приблизились к перешейку с опаской, дальше владения царских скифов, не раз на горизонте грозно маячили их разъезды. Немало запросил царь Опай за выпас скота на своей земле, Кадую пришлось отдать десяток овец и двух молодых кобылиц, и он ещё легко отделался, у других, кроме скота, взяли самых сильных рабов. Стойбище притихло, потрясённое потерями, но уже утром защёлкали кнуты, топотом копыт, рёвом животных и криками погонщиков наполнилась степь, началось перемещение табунов и отар через перешеек.
Погостили на царских лугах почти до лета, отъелись, да и будет, пришло время возвращаться в родные земли. Перед дальней дорогой собрался совет стойбища, чтобы обсудить, сколько людей нужно, чтобы без потерь перегнать стада обратно через перешеек, рядили долго, нужно было ещё кому-то править повозками, поэтому решили от всего лишнего избавиться, главное сейчас – сохранить поголовье овец и лошадей, которое и так пострадало. В нескольких днях от стоянки, по дороге к эллинскому городу, находилось небольшое селение, слава у него была недобрая, словно коршуны слетались туда перекупщики, скупали скот, шкуры, но основной товар – рабы. Продают и покупают не только взятых в полон свободных людей, но и тех, кто по глупости или нерадивости попал в долговую кабалу. У эллинов, живущих в каменных городах, что расположились на берегах моря, всегда высокий спрос на рабов. Тех, кто по каким-то причинам не приглянулся местным покупателям, отправляют дальше, за море к далёким землям и островам. Знающие люди шепнули, что можно откупить у царя Опая свой скот обратно, любит царь вина сладкие, дорогую посуду да ткани тонкие, серебром и золотом шитые, что из-за моря привозят, потому от денег не откажется. Кадуй до последнего скрывал от жены, что задумал продать маленькую рабыню, сказал, когда в стойбище прибыли два его дальних родственника, согласившихся отвезти девочку к перекупщикам. Хитрый скиф надеялся, что женщина постесняется поднимать крик при чужих и не прогадал, жена на него дулась, но молчала, судьба ребёнка была решена.
Глава 2. Агар
«Ага-а-ар!» – детский крик птицей полетел вслед удаляющимся всадникам и, ударившись о выступ скалы, рассыпался многоголосым эхом. – «Аг-а-а-ар!» – закричала Снежка вновь и проснулась. Девочка тихо заплакала, вспомнив вчерашний день, когда Агар и его брат покинули её, оставив в руках торговца живым товаром. Она так и не смогла найти никакого объяснения этому предательству. Три дня провела Снежка в обществе братьев, путешествуя по степи. Мужчины были к ней добры, и если перед старшим, более взрослым, она немного робела, то юный улыбчивый Агар быстро завоевал её симпатию.
Снежка вспомнила тот день, когда братья, дальняя родня Кадуя, появились в стойбище. Гости долго сидели в их кибитке и о чём-то шептались с хозяином. Хозяйка, обычно добрая и ласковая, в этот вечер была не в духе, её маленький сын, чувствуя недовольство матери, всё время капризничал, и Снежке пришлось долго успокаивать его. К ночи внешние звуки почти стихли, но девочка долго не могла уснуть, она слышала, как гудели голоса мужчин за перегородкой, как бренчали браслеты на руках хозяйки, которая, несмотря на поздний час, спать так и не легла. Жена Кадуя сидела в углу, рядом с грудой тряпок, раскладывая их в известном ей одной порядке. Губы женщины шевелились, она то ли молилась, то ли разговаривала сама с собой.
Ранним утром следующего дня хозяин, ничего не объясняя, посадил девочку в седло к старшему из братьев. Снежка не испугалась, наоборот, она была очень рада тому, что её, наконец, взяли покататься верхом. Она немного завидовала скифским детям, которые, в отличие от неё, всегда могли попроситься в седло к своему отцу или старшему брату. Наконец её мечта сбылась! Из кибитки выглянула хозяйка, глянула на улыбающуюся девочку, плаксиво скривила губы, хотела что-то сказать, но, перехватив сердитый взгляд мужа, поспешно скрылась за пологом.
Медленно ехали они по сонному становищу, мужчины молчали, Снежка поглядывала по сторонам, досадуя, что никто из друзей не видит её в этот момент. Неторопливое солнце поднималось над горизонтом, словно не желая делиться теплом с остывшей за ночь степью. Всадники, как только выехали за окраину пустили лошадей рысью, ветер засвистел в ушах девочки, и она взвизгнула от восторга. За клубами серой пыли, поднятой копытами лошадей, как за пеленой времени скрылись пёстрые скифские кибитки. Снежка обернулась, поискала глазами стойбище, но оно словно растворилось в воздухе. Вокруг, куда ни глянь, от горизонта до горизонта расстилалась одна бескрайняя степь. В тот момент она ещё не ведала, что скифское стойбище исчезло не только из виду, но и из её жизни навсегда, как когда-то навсегда исчезло маленькое лесное селище.
