Глава 1. Зел и Елена
Она перед тобой, о воин многославный!
Неверная жена, любовница Париса.
Что ж медлишь ты, свой грозный меч не опускаешь
На голову блудливую её?
О Менелай! Неужто ты забыл,
О страшной клятве на краю могил,
В которых за вратами покорённой Трои
Спят мёртвым сном Эллады славные герои.
Устрой погибшим пышные поминки!
На погребальных играх возведи костры,
Чтоб искры до небес взлетели,
И звёздный свет затмили высоты.
Для утоленья жажды мертвецов
Готова жертва и ножи жрецов.
Елены кровью окропи
Поруганный алтарь любви.
Впитают её кровь сухие камни,
Слезами жён и матерей прольют дожди
И новою весной из той земли,
Взметнутся к солнцу дружные ростки.
Но Менелай сомненьем обездвижен
Он голоса богов не слышит.
И дуновенье ветерка его ласкает пряди,
Как ласкала, Елены нежная рука.
Порыв ветров с Елены плеч срывает
Тончайшей выделки хитон
И обнажённой красотой
Она в лицо упрёк ему кидает.
И видит Менелай – она чиста!
На белом теле не следа
От жадных губ Париса не осталось.
Спокойны груди, высоки, вверх устремлены соски.
И золотым плащом волос окутан тонкий стан.
Как розы лепесток – свежи уста,
Как звёздочки блестят глаза.
То явь ли… сон? Она всё та…
Девичий голос звенел и поднимался высоко к потолку, украшенному квадратами кессонов из резного орехового дерева. Когда Хиона закончила читать поэму, Федра одобрительно кивнула:
– Твоё прочтение прекрасно, Хиона.
– Благодарю, госпожа, – просияла девушка.
Галена сидевшая рядом со своей госпожой пожала плечами и ничего не сказала. Клития всё ещё находящаяся под властью стихотворных строк смотрела невидящими глазами в распахнутое окно, словно пыталась разглядеть в глубине сада нагую Елену и Менелая с безвольно опущенными руками, рот девушки был приоткрыт.
– Известен ли автор этого произведения? – спросила Федра.
– Стоит подпись некого Астровиса, госпожа.
– Никогда не слышала о таком.
Клития, наконец очнувшись от охватившего её забытья, обратилась к хозяйке гинекея с вопросом:
– Почему Менелай простил Елену, госпожа? Из-за её красоты?
– Он её любил…, – задумчиво прошептала Хиона.
– Она была его женой, Клития, – ответила рабыне Федра, – не забывай о том, что боги благословили этот брак.
– Но разве может муж простить измену жены? – не унималась рабыня.
– Это была не просто измена, моя милая. Елена полюбила Париса, не по своей воле. Она стала жертвой ссоры всемогущих богинь, соперницы не желая уступать друг другу первенство в красоте, внушили жене Менелая любовь к троянскому царевичу. Но Менелай, очень любил свою жену, как правильно заметила Хиона, оттого он руководствовался не жаждой мести, но мудростью и потому не стал убивать Елену.
– Сколько ни в чём не повинных людей погибло из-за этой распри! – вставила своё слово Галена.
– Увы, боги не всегда милосердны к простым смертным, – вздыхая о чём-то своём проговорила Федра.
Клития бросила сочувствующий взгляд на свою госпожу, она догадывалась отчего хозяйка Тритейлиона так грустна последнее время. Обсудив поэму, женщины вернулись к своим занятиям. Клития за те годы, что провела в гинекее стала превосходной вышивальщицей, и ничуть не уступала в мастерстве хозяйке Тритейлиона. Хиона тоже успела научиться многому, но к рукоделию у неё душа никогда не лежала. Овладев чтением и письмом, девушка открыла для себя целый мир – манящий и таинственный. Господин Идоменей всегда поощрявший любознательность своей ученицы разрешал ей пользоваться библиотекой и читать сколько душе угодно. Галена всё также недолюбливала Хиону, считая её бездельницей не приносящей никакой пользы поместью и господам, но недовольство высказывать остерегалась, перечить господину Идоменею было опасно. Даже во время его отсутствия, в Тритейлионе все хозяйские распоряжения выполнялись беспрекословно. Хиона отошла от окна подле которого читала поэму и свернув свиток в тонкую трубочку убрала его в керамический футляр. Старая служанка посмотрела в сторону юной рабыни и подумала про себя: «Хочешь жить спокойно в старости – надо молчать и терпеть».
Вдруг Клития вскочила со своего табурета и указав рукой в сторону открытого окна воскликнула: «Госпожа, там внизу, на террасе – чужой мужчина!» Федра со своей служанкой последовали примеру молодой рабыни – поднялись со своих мест и поспешили к окну. Хиона, наоборот отступила в глубь комнаты. Мужчина, увидев женщин, согнулся в низком поклоне ожидая, когда одна из них обратится к нему. Незнакомец был коренаст, невысокого роста со смуглой кожей и совершенно лысой головой. На лице незваного гостя тоже не было никаких признаков растительности, такая внешность в совокупности с глубоким, подобострастным поклоном, выдавало в мужчине – раба. В то же время, для невольника он был очень хорошо одет: подол его хитона из выбеленной ткани с вышивкой по подолу, спускался ниже колен, перекинутый через плечо тёмно-синий гиматий подхваченный на талии широким кожаным ремнём лежал ровными складками, обут мужчина был в добротные кожаные сандалии. В руке неизвестного Федра разглядела свиток: «Это чей-то посланник», – догадалась она, – «но кто его пустил на верхнюю террасу?» Первой мужчину узнала Галена:
– Госпожа, это же Зел!
– Зел?
– Пестун ваших сыновей. Он уехал с ними в Афины семь лет назад…
– Ну как же… Я помню Зела! Как он изменился! – и обращаясь к согнутому в поклоне рабу сказала, – Это ты Зел? Я не узнала тебя.
– Да госпожа, это я – Зел, ваш преданный раб, – мужчина распрямил спину, но плечи его так и остались поникшими, а голова опущенной, – я привёз вам послание от господина, – он вытянул руку со свитком вперёд.
– Пусть Клития сходит и примет свиток, – сказала Галена.
– Нет, я сама за ним спущусь, – ответила Федра и подхватив подол платья поспешила к лестнице.
– Я с вами, госпожа, – кинулась за Федрой пожилая служанка.
Взяв свиток из рук Зела, Федра спросила:
– Передал ли твой господин, что-нибудь на словах?
