– Что ты предлагаешь? – удивлённо вскинула брови девушка.
– Одеться потеплее. Тем более, что под толстой шерстяной накидкой никто твоего жёлтого платья не увидит.
– Но куда мне ещё наряжаться, как не на праздник! – воскликнула девушка.
– Эгла, – мягко сказала ей Майя, – у тебя будет ещё много возможностей похвастаться своими нарядами.
Скрипнула дверь в зал вошёл сгорбленный Гектор. Поясница мужчины была обмотана шерстяной тканью.
– Видела Сифа? – обратился слуга к Майе.
– Его нет в городе, но я говорила с его работником, завтра он привезёт дрова.
– Хорошо, – кивнул мужчина.
Гектор посмотрел на царивший в комнате беспорядок и недовольно нахмурился, но ничего не сказав удалился в свою комнату.
– Где я ими похвастаюсь, – продолжила разговор Эгла, – если Идоменей не хочет, чтобы я сопровождала его на симпосии.
Майе нечего было возразить подруге, её саму удивляло нежелание господина Идоменея брать с собой Эглу на пирушки. Такое поведение хозяина дома Майя объясняла тем, что мужчина не желал выставлять всем напоказ свою любовницу, чтобы не переманили. Было и другое объяснение, не столь лестное – Эгла нужна была Идоменею только для ложа и как только он насытится ею так сразу бросит. Мужчина предложил Эгле пожить у него до начала навигации, но кто может помешать ему выдворить из дома надоевшую наложницу?
Майя притянула к себе Эглу и откинула прядь с её лба. Не без восхищения она смотрела на прекрасное лицо своей подруги. Время, проведённое в доме господина Идоменея пошло ей на пользу. Все впадинки и морщинки на лице Эглы, вызванные недоеданием разгладились, глаза засияли как драгоценные камни, а чёрные волосы приобрели шёлковый отлив.
– Что? – беззвучно спросила Эгла.
– Скажи, Эгла, счастлива ли ты теперь?
– Конечно, – удивилась вопросу девушка, – как можно быть несчастной среди всего этого? – она обвела комнату взглядом.
– Ты бы не хотела покинуть этот дом и господина Идоменея?
– Нет, ни за что! – воскликнула Эгла и тут же нахмурилась, – не поняла, к чему ты клонишь?
– Теперь подумай, что будет, если ты простынешь в своих лёгких одеждах и расхвораешься? Конечно, господин Идоменей, как человек добрый не оставит тебя без помощи, но ложе с ним ты делить уже не сможешь, и он найдёт себе новую любовницу. Кобылка-то не дремлет, только и ждёт момента, чтобы занять твоё место.
– Нет! Он любит только меня! – запальчиво выкрикнула девушка, – Вот, смотри! – Эгла оттянула ворот платья, – Смотри, как горячо он меня любит!
Майя увидев на белой нежной шее Эглы синеватые следы от страстных поцелуев Идоменея только вздохнула. Ей не хотелось напоминать подруге о том, что когда-то так же жадно её целовали другие любовники и где они теперь… Но Эгла, догадавшись о чём думает Майя, сникла:
– Я знаю, что всем обязана тебе… помню, что обещала слушаться во всём…, но… я так соскучилась по красивым вещам, по украшениям, по восхищённым и завистливым взглядам.
Майя ласково погладила подругу по волосам и сказала:
– Я тоже хочу, чтобы ты была самой красивой на празднике, Эгла, но оставь свои воздушные наряды до весны. Завтра мы сходим с тобой в лавку, где торгуют мехами, привезёнными из Скифии и Гелонии, там и подберём тебе зимний наряд.
Увитая лентами колесница, плыла словно корабль в людском море. В колеснице восседал сам Дионис* – бог, давший эллинам виноградную лозу и научивший их делать вино. Вино, которое утоляло жажду, бодрило после тяжёлого дня, лечило от множества недугов, изгоняло из сердца тоску и позволяло ненадолго забыться. Каждый находил в божественном напитке своё. Несколько раз в году люди благодарили весёлого бога Диониса за столь щедрый дар. Несмотря на то, что виноград в Ольвии из-за холодного климата вырастить не получалось, местные эллины продолжали отмечать Линеи – праздник своей далёкой родины. Вино в город везли из Таврики и Фракии, тем кто был побогаче вино доставляли из солнечной Эллады и островов Эгейского понта*. Городской Совет не поскупился – на городской площади и улицах было выставлено бесчисленное количество амфор, чтобы каждый мог выпить во славу бога Диониса. Следовавшие за божественной колесницей, стремились попасть на храмовую площадь, где были установлены два алтаря – один для сжигания жертв и воскурений, а другой – с большими серебряными чашами для возлияний.
Эгле с Майей, всю дорогу от дома до агоры, пришлось крепко держаться друг за дружку, чтобы не быть разлучёнными толпой. Ряженные в козлиных шкурах и масках скакали вокруг колесницы распевая хвалебные песни и кропили прохожих вином. Перед въездом на храмовую площадь произошла заминка, слишком много было желающих попасть на торжественное богослужение и слишком узок был проход на площадь. Эгла не успела состроить обиженную гримаску, как один из спутников Диониса выхватив её и Майю из толпы. Подруги оказались между колесницей и ватагой пляшущих мужчин. Благодаря этому манёвру девушкам удалось свободно попасть на главную площадь города, где уже собрались самые именитые граждане Ольвии. Здесь не было такого столпотворения, как на прилегающих улицах и можно было совершенно свободно передвигаться. Майя сразу отыскала взглядом господина Идоменея, как и в тот день, когда она впервые увидела его, он находился в окружении городских чиновников и представителей богатого сословия. Эгла поправив свой, немного пострадавший в толчее наряд, радостно огляделась. Она была чудо, как хороша в рыжей меховой шапке и коричневой накидке отороченной лисьем мехом. В ушах красавицы покачивались длинные, в несколько ярусов, серьги с кроваво-алыми яхонтами – подарок Идоменея к празднику.
«Смотри!» – Майя указала на процессию мужчин и женщин ведущих жертвенного козла, убранного разноцветными лентами, рога животного были покрыты золотой краской, а копыта – серебряной. Гул голосов ненадолго стих, чтобы все могли услышать слова главного жреца, что эта жертва угодна богу. Козёл взревел, когда его стали укладывать на каменных жертвенник, тут же поднялся невообразимый вой – люди просили Диониса принять жертву. Эгла приложила руки к ушам, а Майя зажмурилась.
Дымящаяся кровь козла смешавшись с вином стекала по жёлобу жертвенника в серебряный сосуд с изображением бога Диониса. Высокая темноволосая жрица в лёгком, не смотря на мороз, одеянии, ждала, когда сфагейон* наполнится, чтобы сразу унести его. Собранная жидкость была необходима для тайных обрядов, которые начнутся ночью после факельного шествия. Колесницу с деревянным изображением Диониса установили в центре площади. От колесницы шли длинные ряды пиршественных столов уже уставленных различной снедью, каждый горожанин не зависимо от своего статуса мог вкусить здесь пищу и выпить вина. На этом празднике бок о бок сидел бедняк из нижнего города и аристократ, девица из портового диктериона и скромная мать семейства, раб и его господин. Всех объединял весёлый бог вина. Майя с Эглой одни из первых получили возможность приступить к праздничной трапезе. За столом напротив они увидели Идоменея, который заметив девушек кивком поприветствовал их. Мужчина не отрываясь смотрел на Эглу, которая под его взглядом залилась румянцем, как непорочная девица, впервые поймавшая настойчивый мужской взгляд. Впрочем, возможно её щёки горели от неразбавленного вина. Как бы там не было, но Майя заметила, что и другие мужчины с интересом поглядывают на её подругу. Насытившись, девушки выбрались из-за стола и отправились гулять по площади, останавливаясь, чтобы послушать дифирамбы в честь Диониса или понаблюдать за игрой в асколию*, где участники под всеобщий хохот пытались балансировать на одной ноге на надутом козлином мехе*, смазанном оливковым маслом. Победитель этого соревнования мог рассчитывать на мех, наполненный вином. Как только девушки вышли из густой толпы, так сразу же попали в вихрь огромного хоровода. Встроившись в живую цепь, они понеслись в стремительном танце. После нескольких кругов, Майя почувствовав, что ноги её уже не слушаются, отпустила руку своей соседки и выбежала из круга увлекая за собой Эглу. Тяжело дыша девушки опустились на ступени храмового портика, платок у Майи сполз с головы, а у Эглы меховая шапка съехала набок. Они посмотрели друг на друга и расхохотались.
