Во время Афродизий*, Майе удалось узнать от одной из служительниц культа Афродиты о ночных обрядах, что проходят в храме. Приобщившись к тайным знаниям, девушка или женщина получала покровительство самой богини. После долгих уговоров Эгла всё же согласилась пойти ночью в храм. Поначалу девушка как обычно ленилась и капризничала, но со временем Эгле пришлись по вкусу ночные собрания, и она с удовольствием разучивала танцевальные движения и позы способные зажечь огонь желания в сердце любого мужчины. Майе эти танцы казались через чур откровенными, или даже непристойными, но жрица уверила её, что каждая гетера, желающая первенствовать в делах любви должна уметь красиво предложить своё тело.
Шестую ночь каждой декады они отправлялись в храм Афродиты, где жрица проводила магическими обряды. После них присутствующие омыв свои тела в мраморной купели, приступали к служению, женщины пели старинные гимны во славу богини, причащались красным, как кровь вином настоянным на пахучих травах, танцевали в лунном свете, плели венки из цветов и приносили в жертву голубей. Сегодня как раз был шестой день второй декады метагейтниона, ровно в полночь, новообращённые служительницы культа должны были встретиться с храмовой прорицательницей и услышать от неё пророчество.
– Мне так страшно, Майя! Вдруг она напророчит что-нибудь ужасное…
– Не бойся! С неприятностями легче справиться, когда знаешь о них, – успокаивала подругу Майя.
Ночь была непроглядно тёмной и девушки пробирались к храму Афродиты почти на ощупь, спотыкаясь на каждом шагу. Вступив на небольшую площадку, они увидели белые колонны храма, которые словно парили над землёй, вокруг не было ни огонька. Бесшумно открылась массивная дверь, внутри помещения было ненамного светлее, чем снаружи. Майя увидела верховную жрицу в окружении новопосвящённых в культ богини любви. Жрица поприветствовала вновь прибывших коротким кивком. Тут все обратились в сторону женщины вышедшей из тёмного проёма боковой комнаты, глаза женщины были широко открыты, взгляд неподвижен. Она вела себя так, словно не осознавала где находится, верховная жрица мягко взяла её за плечи и усадила на табурет.
Когда очередь услышать предсказание дошла до подруг Майя взяла Эглу за руку и сказала: «Пойдём вместе».
Эгла молча согласилась. Но жрица, не позволила подругам одновременно предстать перед ведуньей. Она обняла Эглу за талию и повела к боковой комнате.
В ожидании время тянулось бесконечно долго. Майя разглядывала женщин, которые успели побеседовать у прорицательницы, некоторые из них сидели, закрыв лицо руками, другие, наоборот, были спокойны, довольны или радостно возбуждены. Наконец из тёмного проёма показалась Эгла. Майя бросилась к подруге:
– Что?! Что она сказала тебе?
– Майя… я ничего не разобрала… Она говорила так быстро… Так непонятно…
– Подожди, Эгла, успокойся, – увещевала девушка возбуждённую подругу, – вспомни хоть что-нибудь…
– Твой черёд, – Майя услышала голос жрицы.
– Я не могу сейчас. Мне нужно успокоить подругу.
– Иди. Я помогу ей.
Жрица приблизилась к девушкам и ласково взглянув на Эглу погладила её по голове.
Мгла поглотила Майю, едва она вошла в комнату, здесь остро пахло травами, еле заметная белёсая струйка дыма поднималась к потолку, прорицательницы не было видно. Девушка уловила в темноте чьё-то дыхание, повернулась на звук и замерла прислушиваясь.
– Говорить ли мне? – голос, раздавшийся в темноте прозвучал неожиданно молодо, хотя Майя настроилась услышать скрипучую старушечью речь.
– Говори, – ответила Майя обмирая от волнения.
– Не знала счастья и не узнаешь, оттого что решения твои всегда неверные. Сердце твоё слепо и глухо, не видит и не слышит любви, оттого и сама ты любить не можешь.
Эти слова возмутили Майю до глубины души, она не едва не воскликнула: «Неправда! Я люблю!». Голос в темноте продолжил:
– Чтобы получить надо отдать, но этот дар должен быть равноценным. Нельзя желать многого отдав мало, как и наоборот, отдавать всё не получая ничего взамен. Нет равновесия – нет счастья. Всё очень просто.
Немного помолчав ведунья спросила:
– Всё ли ты узнала или хочешь задать мне вопрос?
– Скажи, видящая во мраке времени, как проверить правильность своих поступков? Как узнать, что принесёт то или иное решение?
Темнота вздохнула:
– Для простого смертного никак… Даже те, кто всю жизнь посвящают выявлению закономерностей, понимают ненамного больше простого обывателя. Вся жизнь соткана из случайностей, тебе ли не знать? – Майе показалось, что в голосе невидимой женщины прозвучал смешок, – человек лишь звено в веренице событий…
– Разве не боги управляют жизнью смертных? – удивлённо спросила девушка.
– Боги только помещают человека в ситуацию, а выбор каждый делает самостоятельно. Иногда это выбор между жизнью и смертью.
Вернувшись домой, Майя уложила расстроенную Эглу в постель, а сама поднялась на смотровую площадку. Короткая летняя ночь подходила к концу. На краю ещё тёмного небосвода серебрились редкие облака, может быть они днём немного приглушат свет раскалённого солнца и в город придёт долгожданная прохлада?
Слова прорицательницы не выходили из головы, здесь, в ночной тиши, Майе хотелось поразмышлять над тем, что она услышала в храме. Речь ведуньи показалась девушке слишком витиеватой. «Почему она сказала, что я не умею любить? Разве те чувства, что я испытываю к Эгле и Идоменею, не любовь? Что же тогда любовь?» Майе вспомнился Тихон, который сейчас на берегах Гиппаниса помогал своему хозяину заготавливать лес для строительства кораблей. Молодой человек до своего отъезда почти каждый день приходил к ней. Однажды Тихон захотел узнать о её прошлом, и Майя охотно поведала ему историю: о нападении скифов, о гибели маленького селения, в котором прожила восемнадцать лет, о несостоявшейся свадьбе, о том, как она блуждала по степи в полном одиночестве пока не выбралась на дорогу, ведущую в Ольвию. Когда Майя умолкла, Тихон, проявляя чуткость не стал настаивать на продолжении рассказа. После некоторого молчания Майя сказала ему:
– Этой зимой я могла умереть и мне до сих пор страшно…
– Теперь тебе нечего бояться, – воскликнул Тихон, беря Майю за руку, – теперь я рядом и позабочусь о тебе, – затем, смутившись, тихо добавил, – если ты позволишь, конечно.
Потрясённая его словами Майя расплакалась, Тихон долго утешал её. Осторожно приобняв девушку, он гладил её по волосам, а потом осмелев, склонился к лицу Майи и поцеловал в губы. Что она почувствовала после этого поцелуя? Майя попыталась вспомнить свои ощущения. Она была благодарна Тихону за заботу, но поразмыслив поняла, что, увы, ничего кроме сестринских или дружеских чувств к молодому человеку не испытывает.
Прорицательница сказала этой ночью, что счастье достижимо только в равных отношениях. Имела ли она ввиду, что Майе стоит ответить на любовный призыв Тихона? Возможно он будет этому рад, а как быть ей? Можно ли назвать счастливыми отношения, в которых одному из двоих нужно делать усилие? Разве она не знает, что бывает совсем по-другому? Ведь стоит ей закрыть глаза…
