– Оставь это занятие, Галена, сделай мне обычную причёску, просто перевяжи волосы лентой, – попросила Федра.
– Нужно позвать Клитию, у неё это лучше получается, – не сдавалась служанка.
– Не нужно никого звать. Седины уже столько, что её уже не скрыть.
– Можно использовать краску…
– Вот ещё! – фыркнула Федра, – Чтобы я красила волосы, как престарелая гетера! Подай-ка мне лучше ларец с драгоценностями.
Идоменей торопился, он намеревался провести в Тритейлионе не более трёх дней, затем вернуться в город и сразу отплыть на зимовку в Ольвию. Он даже не взял с собой в поместье своего верного Гектора, посчитав, что немолодому слуге нет никакого смысла трястись на лошади почти сто стадий в одну сторону, а через три дня в другую. «Тебе лучше остаться в Прекрасной Гавани и проследить, чтобы всё что я наметил было отправлено в поместье, здесь от тебя будет больше пользы, мой друг», – ответил Идоменей на ворчание своего слуги.
Сразу за воротами поместья Идоменея встретил управляющий, молодой человек держал в руках стопку восковых табличек, переплетённых с одной стороны крепким шнуром. Он низко поклонился своему господину и Идоменей посмотрев на таблички заметил:
– Ты подготовился, Нисифор.
– Так и есть, господин, здесь полный отчёт по поместью за весь год.
– Дай мне немного времени – добраться до андрона и переодеться с дороги, а потом приходи.
– Слушаюсь, господин.
– И пришли мне Зела, он заменит мне Гектора пока я буду в поместье.
Федра прихорашивалась у зеркала в ожидании мужа. Перебирая в ларце драгоценности, она остановилась на жемчужном ожерелье, которое когда-то подарил ей Идоменей. Это ожерелье очень шло её сегодняшнему наряду: нежно-розовому хитону с воздушной отливающей серебром накидкой. Налюбовавшись жемчужинами, Федра со вздохом отложила их. К чему вспоминать былое? Костёр их любви давно погас, присыпав своим пеплом не только их волосы, но и чувства. Галена вошла в комнату и предупредив вопрос своей госпожи сказала:
– Господин Идоменей приказал подать ужин в свои покои.
– Разве Нисифор уже ушёл?
– Нет, он всё ещё в андроне у господина.
– Пошли рабынь, пусть отнесут корзины с едой.
– Нет нужды их посылать, госпожа, Зел всё сам отнесёт.
– Зел? Ну что ж…, – Федра равнодушно махнула рукой отпуская Галену.
Женщина вернулась к своим печальным мыслям: «Теперь Идоменей не торопится увидится с нею, как раньше, вот и ужин с управляющим ему милее, чем её общество». У Федры навернулись слёзы на глаза: «Неужели она ревнует даже к Нисифору?»
– Ты правильно поступил, Нисифор, что не стал продавать зерно, думаю из-за неурожаев в Таврике, цены на него к весне вырастут в несколько раз. Сейчас главное избежать потерь зерна во время хранения.
– Для этого я построил дополнительное хранилище, господин. Пришлось врыть в землю более двухсот пифосов, каждый из которых выше человеческого роста. Правда для этого мне пришлось снять рабов со строительства нового особняка…
– Понимаю, – одобрительно кивнул Идоменей, – особняк подождёт.
– Господин, если это всё, что вы хотели узнать от меня, то не смею больше занимать ваше время, – складывая таблички проговорил молодой человек.
– Задержись немного, Нисифор, мне хотелось бы выпить с тобой вина, тем более, что повод для этого есть.
– Благодарю, господин, – поклонился польщённый приглашением Нисифор.
Пока Зел накрывал на стол мужчины молчали. Осушив килик, хозяин Тритейлиона положил перед Нисифором свиток с красной печатью и сказал:
– Вот за это мы сейчас пьём.
– Что это, господин? – спросил Нисифор не смея прикоснуться к пергаменту.
– Разверни и прочти, – улыбнулся Идоменей.
Пока управляющий читал, его лицо несколько раз меняло своё выражение, он то краснел, то бледнел, то закусывал губу. Свернув свиток, Нисифор сидел несколько минут опустив голову, а когда поднял её, то в глазах молодого мужчины стояли слёзы. Он хотел, что-то сказать, но не смог.
– Ничего, Нисифор, ничего, – тихо произнёс Идоменей стараясь поддержать своего управляющего.
– Простите, господин, – с трудом произнёс мужчина и упал перед Идоменеем на колени.
– Встань, Нисифор, ты теперь не раб! – воскликнул хозяин поместья.
– С этого дня…
– Нет! Со вчерашнего утра, – рассмеялся Идоменей, – вчера утром хейрограф в присутствии свидетелей подписал твою вольную, только ты не знал об этом, мой бедный Нисифор.
Идоменей протянул килик с вином бывшему рабу:
– Выпей ещё вина, Нисифор, тебе нужно прийти в себя.
Когда лицо управляющего приняло обычное выражения, а слёзы высохли, Идоменей спросил его:
– Внимательно ли ты прочёл этот документ, Нисифор? В нем написано, что ты обязан ещё пять лет служить мне за жалование и только после истечения пятилетнего срока, ты сможешь распоряжаться своей жизнь, как тебе будет угодно.
– Я прочёл это, мой господин, и готов быть вашим управляющим столько времени, сколько вы сочтёте необходимым, – с чувством произнёс Нисифор.
Только ближе к вечеру Идоменей, наконец вступил на женскую половину. Федра истомлённая ожиданием встретила мужа нерадостно. Едва взглянув на него и отвела взгляд, так ей обличие супруга не понравилось. Он похудел, лицо его было тёмным от загара, как у рабов, работающих в поле. Когда Идоменей приблизился к ней чтобы поцеловать, Федра увидела, что седых волос у него тоже прибавилось. Она была несколько обескуражена этим открытием, раньше ей казалось, что стареет только она.
– Всё ли хорошо с тобой, Федра? – спросил Идоменей, немного удивлённый столь холодным приёмом.
– Слава богам, всё в порядке. Как ты мой супруг? Здоров ли? Надолго ли приехал?
– Всего на несколько дней. Апатурион подходит к концу, вот-вот начнутся шторма, а мне ещё нужно добраться до Ольвии, – быстро проговорил он, понимая, что Федре не нравится, что он почти не бывает в поместье.
– Что ж…, – Федра не закончила фразы.
Она опустилась в своё кресло, а Идоменей остался стоять. В комнате повисло неловкое молчание. «Чужие, совсем чужие…», – мелькнуло в её голове.
– Гектор в Прекрасной Гавани готовит повозки к отправке в поместье. Завтра привезут сундуки, в них ты много найдёшь для себя…
«Зачем мне твои сундуки!», – чуть не закричала Федра, но вслух произнесла:
– Спасибо, что не забываешь обо мне, Идоменей.
Идоменей, чтобы немного разрядить обстановку сообщил:
– Сегодня я дал свободу Нисифору.
– Рада за него, – ответила Федра.
