Угу. Не сон, значит. Был Бельтайн. Все было…
– Вроде бы да, – ответила я. – Но я так поняла, что он не нарочно. В смысле…
– Смысл тут один.
– Какой?
– Ты мне вот что скажи, пряха Элеонора. Он перчатки-то носит, которые ты ему сшила?
– Кажется, нет.
– А разум тебе зачем?
Хороший вопрос. Возможно, знай я, что выйдет из моего требования, подумала бы – и действительно, зачем? Так-то отсидела бы семь лет, ничегошеньки не соображая, да и все…
– Не знаешь, – очень довольным голосом сказала королевская бабушка. – А Кэйвор тебе зачем?
– Это морок, – отозвалась я. – Ну вы же знаете, пряхи влюбляются в Плетущего. Их приманивают на любовь.
– Не твой случай.
– Почему? Я же приманилась. Его величество сложно не полюбить.
Мой король прекрасен так, что от восторга заходится сердце. Ни один мужчина не сравнится с ним…
– Отлично, – кивнула моя странная собеседница. – В человеческих сказках есть такой вариант: мужик бросает все, падает к ногам возлюбленной и наслаждается этим… – Она пощелкала пальцами. – Раем в пастушьей хижине. Хочешь так?
Прямо допрос, однако. Понять бы – о чем…
– Я бы хотела, – ответила я совершенно честно. – Но Кэйворрейн не сможет. Если такая сказка сбудется – он потеряет себя. Он король. Настоящий король.
– Думаешь?
– Я видела это на Бельтайне.
– Что ты там делала, понять бы еще… – задумчиво сказала Эйворна.
– Охотилась…
– А зачем? Интрига! – заявила она, подняв вверх палец. Очень-очень длинный палец. Семейная особенность, значит… – Король он, значит. Оно так. Я и сама почуяла на Бельтайн. И есть у него сила, рушащиеся Печати, куча дел – и ты.
– Вы не волнуйтесь так, – осторожно начала я. – Я просто инструмент, – произнесла, изо всех сил стараясь не пустить в голос тоску. – Ну и ему интересно, думаю, как ведет себя вольная пряха.
– На территории его собственного сида в том числе, – кивнула бабуля. – Ну да, ну да. И так семь лет, верно, детка? Я бы его приворотным напоила – глянуть, куда он тебя денет, когда девственность заберет. Да как его напоишь… Ну что, Элеонора Мак-Ринон, винца? С пирожными?
– Благодарю, но нет.
– Устриц? Винограда? Жареного мяса?
– Нет, спасибо.
– Не едим, значит, из рук фейри… – хмыкнула она. – Ну дело твое. Тогда брысь из моего гнезда.
«Брысь» у нее вышел мгновенный, но крайне небрежный: я крепко приложилась задом о подлокотник кресла в своей гостиной. От неожиданности не удержав равновесие, свалилась на сидение, больно ударившись еще и локтем, забарахталась, пытаясь подняться.
По крайней мере, теперь понятно, что в этом клане Сумрачных Плетущих по наследству передается не только длина пальчиков. А еще и явные симптомы шизофрении! Непредсказуемость, мгновенная смена настроения, вот это все…
Но почему же Кэйр не пришел за мной похищенной? Не счел нужным? Или действительно не смог?..
* * *
Именно в этот момент двери распахнулись, и на пороге показался торжественный донельзя фейри. Высокий, бледный, из общего прекрасного образа выбивались разве что длинные лохматые уши. Но шерсть он аккуратно заплетал и даже украшал бусинами. И, судя по свитку в руках, – являлся сей джентльмен гонцом.
– Тринадцатая пряха его величества Кэйворрейна, великолепного правителя Неблагого Двора и всей его территории. Внимайте же посланию!
– Внимаю, – слегка невнятно отозвалась я, с трудом выбираясь из кресла.
В глазах гонца появилось изумление и даже некоторая брезгливость, отчего мне немедленно захотелось дополнительно побарахтаться или, быть может, даже покряхтеть. Демонстративно и по-старушечьи!
– Светило над небом зимней половины земель фейри велит вам прийти сегодня на торжественный ужин. А также выражает благодарность… – Придворный удивленно скосил взгляд на свиток, перечитывая слово, но повторил его: – Да, благодарность… за участие в королевской охоте и силу духа, что сделала честь вам, как смертной. Ужин состоится в девять часов. За вами придут.
Фейри отвесил короткий поклон и, развернувшись, ушел. Я потерла бедро, которым приложилась о мебель после беседы с фейрийской бабушкой и вздохнула.
Ну и что это было? К чему весь этот пафос?
И самое главное – надо уже научить местных придворных и слуг стучаться! А то вдруг я бы тут дефилировала по своим апартаментам в непотребном виде? Могут же у меня быть свои милые, постыдные человеческие причуды? Фаира, правда, стучала… когда пришла первый раз. Да и то не сама, а ее жуткий кукленок…
Я снова вздохнула и поежилась. “Торжественный ужин” звучало гораздо менее тревожно, чем “королевский бал”, но все равно было жутковато.
А еще… неужели он действительно не ощутил, что меня забирали из сида? Или не посчитал нужным вмешиваться?
И странная мелочь: за окнами дома Кэйровой бабушки стояли сумерки, а здесь было всего-то пять часов пополудни…
Надеюсь, что я скоро получу ответы на все эти вопросы.
Вопреки ожиданиям, у меня даже не возникло особого мандража и тревоги, хотя я ожидала, что, как обычно, не смогу найти себе места до момента встречи. Наверное, сыграла свою роль накопившаяся усталость.
Потому я перекусила, порылась в гардеробной и подобрала образ на вечер, в виде исключения выбрав самое что ни на есть фейрийское платье. Темно-синее, летящее, расшитое то ли серебристыми нитями, то ли звездным светом. Хотя в случае с дивным народом одно совсем не исключало другого.
Время летело до утомительного медленно. Настолько, что я еще раз села за прялку и на добрый час провалилась в то забытье, где был лишь король Неблагого Двора и мои к нему чувства. Трепетные, пронзительные… безнадежные.
Сладость этой любви портил привкус полыни. Хотя я уже научилась разбираться в оттенках горечи и даже находить свои любимые.
Вот эта горечь с клюквенной кислинкой – она от страха расставания. От понимания, что рано или поздно я вернусь в человеческий мир и даже если вернусь победительницей, то буду проклята своей памятью. Кто бы знал, что свобода и воля может так испортить жизнь на далекую перспективу!
А этот оттенок удачно сочетается с медовым привкусом нежности.
Ну а тут ощущается лимонная нотка моей решимости не сдаваться и не расплываться лужицей подтаявшего мороженого от поцелуев короля…
Когда я очнулась, в корзинке лежала искрящаяся пряжа. Немного иная, чем обычно. Все еще разноцветная, но в этот раз она напоминала стальные нити. Они мягко светились, а еще чуть звенели, стоило натянуть одну и тронуть пальцем. Действительно, как струны.
