— Мне бы очень хотелось задать вам еще парочку вопросов,
мистер Хоман, — прервал его Мейсон. — Об этом телефоне. Вы сказали, что
отпустили и филиппинца, и шофера…
— У них свои комнаты в доме. Они приходят и уходят по
собственному желанию. Я имел в виду, что освободил их от выполнения
обязанностей.
— Где спит шофер?
— Над гаражом.
— А филиппинец?
— В комнате первого этажа.
— Они приходят и уходят через парадный вход?
— Нет, сэр. Шофер пользуется лестницей, которая выходит на
боковую улицу. А филиппинец дверью цокольного этажа, тоже ведущей на боковую
улицу. Мой дом — угловой. Он занимает несколько участков, но тем не менее дом
угловой.
— Теперь, возвращаясь к вопросу о доступности телефона:
чтобы поговорить по телефону, им приходилось ходить в главную часть здания?
— Нет, сэр. В их комнатах имеются телефонные аппараты, так
же как и во многих других комнатах. Дом оборудован системой внутренней связи,
поэтому я из своего кабинета могу позвонить в любое помещение. Они тоже могут
звонить от себя по любому телефону.
— Когда вы разговариваете по телефону, другие могут слышать
вашу беседу?
Нахмурившись, Хоман ответил:
— Не думаю, мистер Мейсон. Но вы задаете вопросы, на которые
я не в силах ответить. Я практически ничего не смыслю в домашних делах, в том
числе и в телефонах. Дом для меня — место отдыха, место, где можно
расслабиться, повеселиться и… спокойно поработать. Остальными делами в доме
занимаюсь не я. — Улыбнувшись, он добавил: — В Голливуде на эту тему наверняка
полно сплетен и разговоров. Продюсер, который… Думаю, вы понимаете.
Мейсон тоже улыбнулся:
— Думаю, что понимаю.
Судья Кортрайт нетерпеливо произнес:
— Полагаю, мистер Мейсон, вы захотите продолжить свой
перекрестный допрос. Слушание откладывается до десяти часов завтрашнего дня.
Вам придется вернуться к этому времени, мистер Хоман.
Хоман вскочил с места.
— Я не могу. Просто не могу! Если я еще и завтра не буду
работать, мне это обойдется в тысячи долларов. Я…
— Завтра в десять часов утра, — повторил судья Кортрайт,
поджимая губы, повернулся и прошел в свой кабинет.
Широкоплечий шофер, расталкивая всех на своем пути,
протиснулся сквозь турникет, подошел к Хоману и презрительно посмотрел на него
сверху вниз.
— Что это за идея? Пытаетесь превратить меня в козла
отпущения, чтобы самому выйти сухим из воды?
Хоман загремел:
— Мне не нравится ваш тон!
— В дальнейшем он будет вам нравиться еще меньше, — пообещал
шофер. — Если вы хотите, чтобы я сказал, где вы…
Хоман быстро повернулся и двинулся к проходу в загородке из
красного дерева, отгораживающего столы адвокатов и судейских должностных лиц от
людей в зале.
Тэннер протянул левую руку и схватил Хомана за воротник.
— Минуточку, приятель, — прошипел он, — всего одну
минуточку!
Хоман быстро повернулся и крикнул хриплым от ярости голосом:
— Убери прочь свои грязные лапы! Привлеченный шумом, Хэнли
быстро выступил вперед.
— Послушайте, давайте без глупостей. Уходите отсюда! Что это
вы делаете?
— Хоман-то знает, что я делаю, — ответил Тэннер. Хэнли чуть
прищурил глаза.
— Вы Тэннер?
— Да.
— Ол-райт. Я представляю окружную прокуратуру. Предупреждаю:
немедленно прекратите безобразничать.
Тэннер ответил без тени волнения, презрительно растягивая
слова:
— Послушайте, этот парень привык работать на публику. Он
великолепный шоумен, известная личность к тому же. А я никто. Но это не значит,
что можно безнаказанно порочить мою репутацию. Либо он возьмет назад то, что
сейчас наговорил, либо я покажу его во всей красе. Он прекрасно понимает: если
я заговорю…
Хэнли повысил голос:
— Мистер Хоман — свидетель. Я считаю его показания крайне
важными и необходимыми. Возможно, вы этого не понимаете, но то, что вы сейчас
делаете, можно расценивать как попытку запугать свидетеля. У вас могут быть
крупные неприятности.
Чушь собачья, — огрызнулся Тэннер. — Никакого свидетеля я не
запугиваю.
Вы пытаетесь заставить его изменить показания.
— Я пытаюсь заставить эту крысу сказать правду. Хоман
побагровел.
— С меня достаточно! Что за глупости он несет? Этот человек…
— Сейчас не время и не место для подобных перебранок, мистер
Хоман. Если вы пройдете со мной, я задам вам еще несколько вопросов. Вам же,
мистер Тэннер, лучше выйти отсюда. И прямо сейчас.
Тэннер внимательно посмотрел на помощника прокурора.
Какое-то мгновение казалось, что он даст выход обуревающим его чувствам и
стукнет Хэнли по носу. Но все же благоразумие взяло верх, и Тэннер повернулся
на каблуках.
Откуда-то из задних рядов появилась Хортенс Житковски,
подошла к Стефани Клэр и положила руку ей на плечо.
— Выше голову, дорогая. Все будет в порядке! Стефани
ответила ей благодарной улыбкой. Хортенс тихонько обратилась к Мейсону:
— Этот шофер не спускал с меня глаз. Как считаете, не стоит
ли…
— Да, — сказал Мейсон, — только не надо, чтобы вас видели с
нами.
Хортенс, не замедляя шага, прошла мимо, Мейсон же стал
укладывать бумаги в свой объемистый портфель.
Проталкиваясь между отдельными группами шушукающихся
завсегдатаев судебных заседаний, которые не спешили покинуть зал, Макс Олджер
устремился к Мейсону и схватил его за руку. Умные блестящие глаза, казавшиеся
огромными сквозь толстые стекла очков, одобрительно смотрели на адвоката.
— Высший класс! — воскликнул Олджер. — Великолепно! Вы
показали абсурдность заявлений этой девочки Лайонз. Потрясающий перекрестный
допрос. Я очень доволен и искренне вам благодарен!
— Я тоже считаю, что вы проделали все это просто
восхитительно, — сказала Стефани Клэр.
Мейсон задумчиво произнес:
— У нас появился кое-какой шанс. Из показаний миссис Грили
явствует, что ее муж мог отправиться в Сан-Франциско по делам Хомана. Только
вот едва ли возможно, чтобы человек в пять пятнадцать был в Сан-Франциско, а в
десять уже очутился в Бейкерсфилде. Как-никак двести девяносто три мили.
Возможно, он летел самолетом. Придется сделать небольшую проверочку. Может
быть, что-то и обнаружится.
