– Ну и дура, – прислонившись к дверному косяку, внёс в наш разговор своё мнение Фил.
– Не лезь, – предупреждающе, обронил Виктор.
Я сжала руки в кулаки.
– Давайте прекратим, – прошипела рассержено. – У нас ритуал, а не выяснение отношений и признания в чувствах.
– Ты как улитка, – хмыкнул Филипп, – прячешься в своей раковине из страха жить по-настоящему. Мне хватило короткого времени рядом с тобой, чтобы отчётливо понять, что ты, Марго, не живёшь, а существуешь. А ведь жизнь у тебя только одна, и ты должна жить ее так, как хочется. Не оглядываться на страх, что может, отношения в итоге принесут боль и разочарование. Но откуда тебе знать? А вдруг, Харрис – твоя судьба? Вдруг, всё было спланировано высшим разумом? И ты вот так легко отказываешься от возможности… Ты живёшь в созданном мире – мире иллюзий и фантазий. И ты очень одинока.
– Не ожидал от тебя философских измышлений, – произнёс Виктор. Это был не сарказм, не усмешка, он на полном серьёзе был удивлён словами Филиппа.
Виктор посмотрел на удивлённую меня и сказал:
– Майлз прав, Марго. Вся наша жизнь – это миг. Но этот миг зависит от нас. Есть «здесь» и «сейчас». А мы всю жизнь помним о «Вчера» и каждый новый день ждём «Завтра». Но у судьбы свои планы на нас и своя игра. И «завтра» может не наступить. Завтра есть, Маргарита, но нас в нём пока ещё нет… А может уже никогда и не быть.
Я сглотнула, закрыла глаза и двумя пальцами сжала переносицу. В висках застучало.
– Я всё понимаю… – произнесла устало. Подняла взгляд на мужчин и твёрдым тоном сказала: – Меня не нужно учить жить. На меня меньше всего следует давить. И уж тем более, если вы начитались в интернете статьи про психоанализ, то не стоит применять ко мне эти методы и пичкать мой мозг этой психологической фигнёй!
– Она безнадёжна, – рассмеялся Фил. – Не завидую тебе, Харрис. Наша Марго из той категории женщин, которых я всегда обходил десятой дорогой и убедился в этом, когда попытался с ней флиртовать. Она ждёт поступков, широких жестов и доказательств в твоих бессмертных чувств к ней. У тебя может уйти вся жизнь на ухаживания, а она в итоге скажет, что подумает насчёт серьёзных отношений.
– Я тебя сейчас убью, – прошипела я.
– Ты не прав, – ответил Виктор. – И не будь столь отвратительным, Майлз, говорить о Маргарите в её присутствии, тем более, столь гадкие вещи.
– Спасибо, – поблагодарила Вика. Взглянула на Фила и едко поинтересовалась: – Если ты закончил, то может, мы начнём ритуал?
Он поднял руки и, смеясь, произнёс:
– Я вообще давно готов к ритуалу, это вы тут начали размазывать свои чувства как прошлогодний соус по треснувшей тарелке! Я лишь навёл вас на правильные мысли.
– Я сейчас сама наведу тебя на правильные мысли, что не возрадуешься, Фил, – пропела сладким ядом.
Он снова рассмеялся.
– Давайте уже начинать. Время! – поторопил барон.
Я закатила глаза к потолку и прошептала:
– Боже, дай мне сил его не убить.
* * *
Горели свечи и будто в сказке, плясало пламя, отбрасывая зловещие тени. И в этом таинственном огне, возможно, сгорит моя судьба… Я облизнула губы и кивнула мужчинам. Вместе со мной они вошли в круг.
– Да прибудет со мною сила духа… – проговорила чуть дрогнувшим голосом.
Сначала мне всё казалось каким-то нереальным и даже игрушечным, неправдоподным, а сейчас, мне стало страшно.
Но я не отступила. Отбросила прочь страх и заговорила волшебные слова.
Казалось, будто слова сами слетают с моего языка, словно их произносил кто-то другой.
– Сквозь пространство и время, сквозь тьму и свет, через миры, все реальности и нереальности – нить, связавшая нас, пусть оборвётся, и не вернётся к нам вовек! Я, Маргарита Сергеевна Левковская освобождаю от магической связи себя, барона Филиппа Майлза и графа Виктора Харриса. С этой самой минуты мы свободны друг от друга! Нить, связывающую нас, разрываю и навсегда отпускаю! Мы свободны! Да будет так!
Едва я произнесла последнее слово, и неожиданно Виктор глухо застонал, схватился за сердце и тяжело опустился на колени.
– Харрис? – забеспокоился Фил.
Не успела я броситься к графу, как вдруг, раздался глухой гул, пол в комнате задрожал, как при землетрясении, пламя на всех свечах взметнулось, чуть ли не к самому потолку. Огненные языки окрасились в яркий голубой цвет, разбрасывая вокруг ярко-голубые искры.
Я в ужасе уставилась на мужчин.
– Что ты натворила? – прошипел Филипп.
– Думаешь, я знаю? – пискнула, ощущая, как моё сердце ухает в пятки.
– Всё хорошо, – произнёс Виктор, успокаивая меня и Фила. – Связь рвётся и моя магия возвращается…
Не успела, как следует испугаться и побояться, как вдруг, трясучка прекратилась. Свечи погасли, и комнату накрыла кромешная тьма. Мне кажется, это действительно была тьма. Не просто темнота, а нечто плотное, живое и потустороннее окутало мою гостиную.
Воздух стал тяжёлым, удушливым и каким-то сухим. У меня закружилась голова, всё тело начало покалывать. Мне снова стало страшно.
– Парни? – позвала Фила и Вика. Но к моему ужасу никто из них не отозвался.
Сердце стучало как сумасшедшее, заставляя кровь бежать по венам со скоростью света. Голова ватная, тяжёлая. И тело стало каким-то странным, вялым. Я едва смогла сделать шаг, другой и спустя вечность добраться до выключателя.
Ударила по клавишам, и вспыхнул свет, ослепляя на мгновение.
Сквозь зажмуренные веки, мне показалось, или всё же что-то тёмное, таинственное, как будто чёрный туман стелился по полу, истаял, и остатки его уползли по углам и исчезли?
Наверное, показалось.
– Эй, Виктор? Фил? – снова позвала мужчин.
В ответ – тишина.
А потом проморгавшись, прижалась спиной к стене и сползла по ней, забыв как дышать.
В груди образовался тугой ком. Сердце сжалось от боли, и в горле застрял немой крик.
Солевой круг был пуст.
Гостиная пуста.
Граф Виктор Харрис и барон Филипп Майлз исчезли.
Исчезли, словно их и не было здесь никогда.
Мои книжные герои вернулись в свой книжный, выдуманный мной мир. Вернулись домой.
Оказывается, душа может очень сильно болеть. Болеть так, что каждый удар сердца – подвиг. Хочется кричать от боли… Так хочется кричать во весь голос, пока не сорву горло в кровь, но не могу даже и звука издать… Но душа кричит. В ней разливается дикая, всё разрывающая боль… Даже слёзы не льются из глаз…
Я не могу поверить… Не могу поверить, что они исчезли.
